— Извини, — виновато потупился Палмер. — Я просто хам. Выпьем за нашу с тобой победу, ладно? — И он поднял бокал, неизвестно который по счету, — в бутылке вина оставалось меньше половины.
— Но за близкое будущее пить не принято… — возразила Памела, беря бокал за тонкую ножку.
— И все-таки…
Хрусталь мелодично звякнул серебряным колокольчиком — или это зазвенело в ушах Памелы? Она поднесла бокал к дрожащим губам… и явственно ощутила вкус колдовского напитка Мириам.
— Почему ты не пьешь? — удивился Палмер, видя, как Памела ставит бокал на белоснежную скатерть, едва пригубив. — Я же разрешил.
Поколебавшись, она сделала еще глоток.
Голова кружилась так, словно она выпила не меньше Палмера, на котором, впрочем, количество осушенных бокалов никак не отразилось.
Сказав, что отлучится на минутку, Памела встала из-за стола и, гордо вскинув голову, летящей походкой прошла между столиков под перекрестным огнем любопытных взглядов. Однако после сегодняшнего дефиле ей было необычайно легко — даже подумалось на миг, что она прирожденная фотомодель.
В туалетной комнате Памела взглянула на себя в зеркало, поправляя волосы. На нее из глубины волшебного стекла взирало бледное лицо: скулы обозначились резче обычного, глаза сделались совсем прозрачными, губы вспухли словно от поцелуев… Уже не колеблясь, Памела достала из сумочки заветный флакончик, и ее окутало облачко любимого аромата. Что скажет Палмер? А какая, собственно, разница?..
Разумеется, Палмер ничего не сказал, лишь ноздри его еле уловимо затрепетали, а глаза блеснули, но он тотчас опустил веки. С удивлением Памела видела, как на скулах его выступают яркие пятна румянца…
Потом она так и не смогла толком вспомнить, что подавали на ужин. Кажется, это была белая рыба под итальянским соусом, потом устрицы… Во всяком случае, вкуса блюд она не ощущала, Видимо, она выпила еще пару бокалов шампанского — в ведерке со льдом незаметно появилась вторая бутылка… Или это была уже третья?
Борясь с головокружением, Памела ничего не видела, кроме лица Палмера. До ослепительных ли дам и их обнаженных белых плеч было ей теперь? Сейчас на всем свете существовали только они двое.
Как же он красив, Боже Праведный! И совсем не похож на Шона, который тоже был необыкновенно хорош, но совсем в ином роде… Полно, да кто такой этот Шон? Разве он когда-либо был в ее жизни? И вообще, что такое жизнь, если не сон? Кажется, так говорила Мириам…
Вот Палмер наконец соблаговолил улыбнуться, и лицо Памелы в ответ просияло так, что в зале словно сделалось светлее.
— В жизни не видел более прелестной улыбки, — серьезно сказал он. — В самый ответственный момент конкурса непременно улыбнешься.