Русалочка в черном

Любовь — над бурей поднятый маяк,

Не меркнущий во мраке и тумане,

Любовь — звезда, которою моряк

Определяет место в океане.

Уильям Шекспир, сонет 116

Перевод С. Я. Маршака

Памела удивленно уставилась на молодого человека, преградившего путь. Ей нередко приходилось выслушивать в свой адрес комплименты, порой весьма причудливые. Но такое… такое можно было услышать, наверное, только в Риме.

— Mia cara bambina, моя дорогая детка, ты словно хрустальный бокал, до краев полный живительной влаги! Я хотел бы осушить тебя до дна в жаркий полдень, но боюсь оскорбить твою прозрачность нечистым прикосновением пальцев…

Глаза итальянца взирали на нее с таким искренним восхищением, что Памела смутилась. Смуглый и курчавый, лет двадцати восьми, он выглядел сейчас сущим ребенком, увидевшим в витрине роскошного супермаркета потрясающую игрушку.

Девушка приготовилась было резко его осадить, даже уже раскрыла рот… Но молодой человек расхохотался и шагнул вперед, протянув руку для пожатия.

— Привет, mia cara, моя дорогая! Я Джанни Кастельяно, мне поручено встретить тебя и никому не давать в обиду. Однако сдается мне, я сам перепугал тебя до смерти. Добро пожаловать в Рим, mia bella, моя красавица!

Памела машинально пожала протянутую руку, все еще не в силах изобразить даже подобие улыбки.

— Очнись! — Джанни достал пачку «Кента» и протянул девушке. Та машинально вынула сигарету. — Ты репортер или юная монашка? Неужели такая красотка, как ты, не привыкла к мужскому вниманию? Учти, тут тебя здорово достанут, так что крепись, детка.

Прикурив, Памела глубоко затянулась. Понемногу она начала успокаиваться, поняв, что не стоило и заводиться.

— Давай-ка выпьем кофейку и потолкуем, — снова лучезарно улыбнулся молодой итальянец. Вот уж не думал, что ты так надуешься. Я-то по простоте душевной решил тебя немного адаптировать к местным условиям, так сказать с места в карьер…

— Извини… — Голос девушки, низковатый, с легкой хрипотцой, прозвучал чуть виновато. — Я вот только одного в толк не возьму: вроде одета я скромней некуда, скрыла все, что могла.

— Вижу, ты вовсю постаралась! — Джанни опять расхохотался, едва не утирая слезы. — Неужели такой дешевый трюк работает в Нью-Йорке? Нас, итальянцев, не проведешь, хоть ты джутовый мешок напяль!

Памела щеголяла, разумеется, не в джутовом мешке, а в свитере — довольно, кстати, дорогом. Дело было в том, что, невзирая на цену, напоминал он более всего именно джутовый мешок — собственно, так она и задумывала. Дорожный наряд довершали голубые джинсы и тяжеленные ботинки на толстой подошве. Рядом на тротуаре стоял чемодан, на плече болтался кофр, а на носу красовались непроницаемо черные очки. Глядя на них, Джанни усмехнулся.