Каким бы коротким ни было ее платье, оно отчаянно мешало, но сейчас с этим приходилось мириться. Когда губы Палмера приникли к ее ключице, а пальцы легли на грудь с напрягшимся соском, у Памелы словно помутился рассудок и она впилась ногтями в его шею, легонько вскрикивая и постанывая. Какая-то часть рассудка, еще не поддавшаяся безумию, твердила, что все это уже было с нею, было совсем недавно…
Но, крепко зажмурившись, Памела приказала себе ни о чем не думать. Ее тело содрогнулось, охваченное огнем, в глазах потемнело, когда Палмер зажал ей рот поцелуем, больше похожим на укус. Руки его тотчас сделались грубыми, словно у насильника, дыхание — хриплым… Почуяв неладное, она широко раскрыла глаза, но поцелуй стал уже другим — необыкновенно ласковым, дразнящим, от которого Памела вновь ощутила сладкую дрожь где-то глубоко внутри…
Когда машина затормозила у входа в отель, Палмер сам привел в порядок одежду Памелы — двигаться она была не в силах. В столь поздний час в вестибюле никого не оказалось, кроме ночного портье, который, видимо, не впервые являлся свидетелем подобной сцены. Впрочем, в ней не было ничего сверхъестественного — просто мужчина нес на руках девушку, голова которой бессильно склонилась на его плечо.
В лифте Памела вновь обняла Палмера за шею, страстно целуя его. Наверное, в машине ей что-то на мгновение померещилось — сейчас он отвечал на поцелуи с бесконечной нежностью, и сердце у нее то колотилось как бешеное, то почти останавливалось…
Возле дверей шестьсот двенадцатого номера Палмер вынужден был поставить Памелу на пол. Ей не удалось бы удержаться на ногах, если бы сильная рука не поддержала ее, и Памела впервые в жизни ощутила себя под защитой. Каким это казалось невероятным счастьем!
Нечего удивляться, девочка, ведь Шон, семнадцатилетний мальчишка, оказался на поверку сущим дитятей, и ты в свои шестнадцать лет рядом с ним ощущала себя заботливой мамочкой! Но ведь тогда ты вовсе не тяготилась этим, правда? Вы любили друг друга так, как умели, и были счастливы… Тогда вы еще не подозревали, что это ошибка и что кто-то должен за нее ответить. И ты отделалась легко, милая, а вот ваш ребенок, проживший на свете всего несколько часов, заплатил сполна…
Совладав с замком, Палмер распахнул дверь и, подхватив Памелу на руки легко, словно ребенка, переступил через порог. Но та, закрыв лицо руками, уже отчаянно рыдала. Опустившись в кресло и не выпуская ее из объятий, Палмер принялся целовать тонкие пальцы, соленые от слез. Затем, осторожно отняв ее руки от лица, он стал касаться губами мокрых щек — и теперь в его ласках не было ни похоти, ни страсти, лишь искреннее и сердечное сострадание… Так можно целовать ребенка, рыдающего над сломанной игрушкой. Помимо физической силы этот человек наделен еще и завидным самообладанием, машинально отметила Памела. Всего несколько минут назад, в машине, Палмер на мгновение превратился в дикое животное, напугав ее до смерти. А теперь…