— И за что же ты его так не любишь? — он недоверчиво смотрел на меня.
— Ну отчего же не люблю. Самое ужасное, что люблю. Хочешь, я даже скажу еще кое-что. Знаю, ты чуешь, говорю ли я правду или лгу. Хочешь? — кивнул, — Я и тебя люблю, — я обняла его и притянула к себе, — Это почему ТЫ так СЕБЯ САМОГО не любишь?
Он дернулся исчезнуть. Я не пустила.
— Так я права, да? Хоть в чем-то я права? Подожди всего лишь несколько веков, и мы вместе отомстим Рону так, что он сам возжаждет повеситься или утопиться. Представляешь себе такую картинку: над поверхностью волн над самой глубокой океанской впадиной на платформе возведена высоченная прыгательная вышка, на вершине стоит Рон с огромным камнем на шее, он собирается прыгнуть и знает, что даже если он погрузится на самое-самое дно, ему не полегчает. Как тебе такая картинка? И это только начало. А дальше — больше. А еще он сам даст тебе имя. Разве ты не хочешь такого будущего? Разве оно не лучше хаоса небытия?
Не знаю, права ли я в своем диком предположении. Не знаю, насколько я попала по больному месту мачо. Не знаю, получится ли у меня. Не знаю, смогу ли я выбраться из Сердца Мира, в которое он меня уже почти полностью вдавил. Я обхватила его еще крепче, утягивая за собой.
На мои слова, что я хочу помочь, хочу спасти мир, он спросил, почему же в таком случае я не хочу помочь ему. У этого мира нет единого названия, хоть какого-нибудь. У мачо нет имени. Права ли я в том, что он всего лишь персонификация этого мира, его аватара? Или это всего лишь моя очередная дикая придумка?
Я тонула, растворялась в Сердце Мира. Разве я не права? Разве будет не чудесно через несколько веков, когда я повзрослею, родить ребенка? Само воплощение страдающего духа этого мира? Вот Рон взвоет от нас двоих.
— Мы бесконечно рады видеть, что Она не забыла своих детей и прислала вас к нам навстречу.
Действия и слова пришедших были весьма неожиданны. Вот чего-чего, но такого точно невозможно было и предположить. Однако как-то отреагировать никто не успел. Мощная аура Стража Мира окутала все вокруг, заставляя всех оставаться на своих местах и мешая даже малейшему движению. На пустом пространстве между нами и пришедшими взметнулся вихрь и медленно опал, явив нашему взору Конни. Она открыла глаза и потянулась. Шестеро опустились на правое колено, склонив голову.
— О, привет, народ! А в честь чего нынешнее собрание? — потом она обернулась к пришедшим. Улыбнулась. Ее волосы метнулись к ним, окутав каждого на несколько мгновений. Она постояла, прислушиваясь к чему-то, и потом произнесла: