— Какой звук?
— Едва ли я смогу его описать, а тем более повторить. Вы казались такой потрясенной.
— Ну…
— Все дело в моем адамовом яблоке, верно?
— В вашем чем?
— Ладно, забудьте. Лучше объясните, что с вами случилось.
— Ну, вы сказали такую странную вещь…
— Я?
— Я стояла, слушая нашего возлюбленного пастора, и готовилась собирать пожертвования, когда вы постучали мне по плечу.
Вот как, пожертвования! Значит, она собиралась обходить всех с тарелкой… Нет, с корзиной. Теперь я заметил, что девушка держит обеими руками широкую плетеную корзину, способную вместить килограммов тридцать картофеля. По неизвестной причине мне пришло в голову, что, если бы на дне не лежало солидное количество банкнотов, мелочь непременно просыпалась бы на пол сквозь большие отверстия.
— Значит, ваша задача — собирать пожертвования?
— Да. Другой часовой… — она посмотрела на персону в аналогичном облачении, стоящую в противоположном коридоре, — и я всегда собираем пожертвования сразу после хорала.
После хорала? Я не совсем понимал, что такое «хорал», но не собирался обнаруживать свое невежество перед этой красавицей. Судя по ее тону, это означало нечто важное. Может, Реджина собиралась танцевать? Я бы против этого не возражал. Но рассчитывать на танцы в церкви едва ли приходилось.
— Никто еще не стучал мне по плечу, — продолжала девушка, — поэтому я немного удивилась. А потом вы сказали эту странную вещь.
— Я думал, мы уже выяснили…
— Сначала это звучало, как «прошу прощения». А потом нечто вроде «сэрмэмилимисс»… точно не помню.
— Я тоже. Все, что я сказал, это: «Прошу прощения, сэр, мэм или…» Ладно, забудьте. Ну, если это все, тогда мне нечего волноваться.
— Настоящим шоком было, когда я обернулась и увидела вас. Вы не поверите, что я подумала.
— Поверю, не сомневайтесь.
— Мне показалось, будто вы какая-то огромная птица.
— Вы правы — я не верю. Вы, очевидно, шутите?
— Я только знаю, что меня едва не ослепило что-то большое и ярко-желтое, поэтому я решила, что это гигантская птица или большая связка бананов…
— Это уж слишком!
— А потом вы начали ругаться.
— Быть не может!
— Я сама слышала, как вы произнесли имя Господа всуе. — Она снова задрожала.
Я хлопнул ладонью себе по бедру:
— Господи Иису… Мисс Уинсом… Реджина, возможно, вы отчасти правы. Но я не имел в виду ничего дурного, и, думаю, Господь достаточно великодушен, чтобы посмотреть на это сквозь пальцы. Договорились?
Внезапно сверху раздался зычный голос, и должен признаться, что у меня по спине пробежали мурашки.
— Обратитесь…
«Обратиться во что? — подумал я. — В соляной столб? Кажется, это связано с Содомом и Гоморрой…»