Расслабившись, Кэссиди закинул ногу на ногу, скрестил руки на груди и продолжал:
— Если бы все получилось как надо, эти вопросы никогда бы не возникли — их просто было бы некому задавать. Даже если бы Дру отказалась доставить конверт с документами, Док ни на момент не заподозрил бы меня. Я бы мог даже сделать новую попытку, иным способом, и добиться своего. Очевидно, вы поняли, что я — единственный, кто мог бы этого добиться. Я кивнул:
— Это и привело меня сюда. Любой, кто бы вытянул формулу из Бруно, конечно, был бы вынужден убить его. Но, запустив эровит в продажу, даже под другим названием, он автоматически вешал на себя ярлык парня, прикончившего Бруно ради формулы. Если только он уже не был человеком, который знал эту формулу или мог заявить, что знал ее, так как производил и продавал эровит. Кем-то вроде вас, Дейв. Точнее, именно вами.
— Не возражаете, если я закурю? Я не смогу застрелить вас из трубки.
— Валяйте. Мне бы не хотелось всаживать две-три пули вам в брюхо, но я это сделаю, если вы начнете дурить. Полагаю, вы помните, во что мои пилюли превратили Монаха.
Дейв вынул из кармана пиджака трубку и кисет с табаком.
— Помню, — сказал он и добавил, набив табаком чашечку трубки:
— Вы говорили, что у вас есть и другие факты, Скотт.
— Прошлой ночью на Пятьдесят восьмой улице Бруно и Андре сначала отвели в заднюю комнату, чтобы вы остались наедине хотя бы с одним из похитителей, чтобы схлопотать от него «фонарь» под глазом в качестве дополнительного свидетельства вашей непричастности и дать ему последние указания. В том числе прикончить красивую девушку, которая видела Стрэнга с одним из ваших людей на стоянке у церкви, а может, узнала и вас на переднем сиденье машины. Стрэнг ведь тоже был убит не только для того, чтобы заставить Бруно написать записку Дру, или потому, что он мог опознать двух ваших громил, но и из-за того, что он с самого начала знал о вашей роли в этой истории, так как не звонил вам вообще, а позвонил Бруно, потому что вы его вынудили это сделать.
Дейв зажег трубку и затянулся.
— Это не так уж трудно, если преступник делает столько ошибок, сколько сделали вы. — Я немного помедлил. — Минуту назад, Дейв, вы упомянули, что под подозрением должен был оказаться Лемминг, а не вы. Можете это объяснить?
Кэссиди помолчал несколько секунд, глядя на меня, потом медленно произнес:
— Вообще-то я не возражаю, чтобы хоть кто-нибудь знал, как хорошо все было задумано. Но вам-то какая разница?
— Так или иначе вам придется все рассказать. Кроме того, возможно, единственное, что меня удерживало до сих пор от подозрений в ваш адрес, была почти навязчивая идея, что больше всех людей на земле мог хотеть убить или уничтожить Бруно и вместе с ним эровит именно Фестус Лемминг. Если бы Фестус не был таким придурком и не выражал бы так явно свою ненависть к доку, вы бы с самого начала стали подозреваемым номер один.