Даниил возвращался от папы римского в подавленном настроении. То, что писал папа в своих письмах, какие давал обещания, на деле оказалось простым обманом. «Папа погряз в борьбе за власть, – думал он, – и меня хочет сделать папежником. Зачем ему, первосвященнику, вступать в борьбу с Фридрихом? Чего он достиг? Ему самому пришлось бежать из Рима. Но как он вцепился в мое предложение о соединении церквей! Даже издал буллу с призывом организовать Крестовый поход на восток. Но кто его слушает! Император – против папы, французского короля восточный поход не интересует. Он рвется в Северную Африку. Что же делать? А силами Голиции и Волыни с татарами не сладать. Нет, все же папа пока единственный, кто хоть что-то обещает». Затем он улыбнулся, вспомнив, как ловко ушел от предложения надеть ему королевскую корону: «Рать татарская не перестает нападать, как я могу принять венец, прежде чем ты подашь мне помощь?»
Восточные дела не давали Даниилу покоя. Татарский баскак Куремса стал часто наведываться в его восточные города и села, давая повод думать, что делать. События заставили его обратиться за помощью к польским князьям. Те, зная желание папы, поставили ему условие: короноваться. И вот в Дрогиниче ему пришлось надеть на голову королевскую корону. Но и после этого не было помощи.
Выходки Куремсы Даниил больше терпеть не мог. Двинув свои войска, он разгромил татар. Но радоваться успеху было преждевременно. Батый, узнав о случившемся, сменил баскака, назначив Бурундая, и усилил его войско.
С огнем и мечом двинулся тот по Южной Руси, разрушая городские укрепления и грабя население. Но не все города склонили перед ним голову. Холм остался цел. Подойдя к нему, баскак не решился его штурмовать. Радость Даниила была безгранична: оправдалось его предвидение – сильно укрепленные города не по зубам татарским. Отказавшись от штурма, баскак двинулся на Польшу. Пограбив ее, с большой добычей возвращался восвояси.
Вотчину Вышаты они уже почти прошли, не заметив ее из-за леса. Но сотник Асан, отставший по нужде, вдруг увидел, как баба выгоняла из лесу скотину. Видать, подумала, что вражина уже ушла. Он догнал баскака и что-то ему шепнул. Тот кивнул. Асан взял свою сотню и поскакал назад. Миновав лес, который прятал село, они ураганом обрушились на него. Залаяли собаки, завопили бабы, запылали соломенные крыши. Татары врывались в жилища, плетями гнали людей на площадь. Если кто сопротивлялся, немедленно рубили насмерть.
Беда докатилась до жилища Бункова не сразу. Завыл пес. Лай его был каким-то особенным, как показалось Пантелеймону, тревожным.