— Отличный английский, — раздались еле слышные, но предельно отчетливые русские слова с противоположной стороны стола. То была Алина, она смотрела на меня с любопытством.
Тут я услышал другой шепот. А, это же Мануэла — она завладела мясистым ухом господина Баха и рассказывала ему что-то… глядя при этом на Монти… а Бах с громадным сочувствием смотрел на него же и кивал, кивал.
— Дорогая Мануэла, — звенящим голосом сказал Монти, — я могу представить, что вы там рассказываете. И хотел бы заметить, что это не имеет никакого отношения к делу. Побочные обстоятельства не влияют на мое мнение о вине.
— Конечно-конечно, — ласково заверил его господин Бах.
Монти воззрился на него волком. Тогда все, конечно, завершилось миром.
Но нервы были и дальше. Потому что — по дороге к автобусу — Гриша и Юля начали требовать у Мануэлы, чтобы она организовала им отдельную поездку в Зоргенштайн, на место отравления. Мануэла, по-моему, начала всерьез обдумывать самоубийство, поскольку Гриша нагло объяснял ей, что никому в Москве — то есть никому в его редакции — не интересен германский дуб, всем хочется острого материала про отравленное вино. А это было ровно то самое, чего Мануэла не хотела слышать, для ее института смысл всей поездки на ходу изменился, он, этот смысл, заключался как раз в том, чтобы все как можно быстрее забыли об отравленном вине и писали о германском дубе. Юля, однако, уверенно подпевала Грише. Это было ужасно, мы с Седовым терпеливо ждали, когда Мануэла расправится с этой парой. А потом оказалось, что всем без исключения нужно в туалет — а что вы хотите от людей, живущих в автобусе, — и я надолго замер во дворе среди багрового плюща, покрывавшего винодельню от крыши до земли.
— Страсти у вас, — неодобрительно сказала мне Юля, только что отдавшая должное туалету супругов Бах. — Объяснил бы, что это такое — какой-то Монти читает лекции людям, которые, наверное, побольше его знают.
— А вот это не так, — сказал я. — Монти — это феномен. Очень сложно стать известным винным писателем в стране, где в полной силе Хью Джонсон и Дженсис Робинсон. Но Монти все равно хочет когда-нибудь быть первым. И ведь он еще и фрилансер. То есть ему никто не платит зарплату. Поэтому каждое лето он нанимается на виноградники и винодельни, по месяцу или меньше на каждый, по всей Европе. За еду и копейки. Но уж то, что он знает про все винодельческие технологии, от Бургундии до Риохи, — это Бахам, возможно, и не снилось. А также и нам с Седовым.
Юля — человек, который из всего извлекает какую-то неожиданную информацию.