Когда сознание отца прояснилось, Божена робко сказала:
— Папа, разреши мне позвать врача.
Лукаш перевел на нее внимательные глаза, помолчал и коротко ответил:
— Нет.
Говоря о враче, Божена думала о Милаше Нериче. Она проговорила торопливо:
— Ты не бойся, отец… Ни одна душа не узнает… Врач — мой хороший знакомый, честный и надежный человек, он только осмотрит тебя и пропишет лекарства.
Прошли томительные минуты, прежде чем Лукаш ответил:
— Не надо.
Божена смирилась. Она никогда не спорила с отцом. Его желания, его воля были для нее законом. И ей не хотелось настаивать на Нериче: свое знакомство с ним она от отца скрывала. У Божены было необъяснимое, но стойкое предчувствие: она была убеждена в том, что отец не одобрит ее знакомства.
К полночи Лукаш стал дышать тяжело и прерывисто. Веки его были сомкнуты, но он не спал. Дважды он попросил трубку, и Божена дважды решительно отказывала ему. Потом Лукаш начал бредить. Со страхом Божена вслушивалась в его слова. Он окликал Зденека Сливу, что-то выговаривал ему, кому-то грозил, кого-то увещевал, с кем-то спорил…
Божена села на постель.
— Отец!.. Отец!.. — окликнула она, сдерживая слезы.
Лукаш повернул голову в ее сторону, оглядел дочь гневным, горячечным взглядом и, не узнавая ее, крикнул:
— Все они подлецы!.. Все, все! Годжа недалеко ушел от Берана. Никому из них я не верю!
Тяжело и громко он застонал…
Божена вскочила с постели и бросилась к двери.
— Нет, так дальше нельзя…
Она дозвонилась до Карловых Вар и разбудила Нерича.
— Милаш, дорогой… У меня умирает отец… Помогите ради бога…
Нерич старался успокоить девушку и пообещал приехать самое позднее через два часа.
Божена повесила трубку автомата и облегченно вздохнула. У нее было такое чувство, будто одно обещание Нерича приехать уже отвело опасность от ее больного отца.
2
Дверь открылась на первый же осторожный стук. Божена встретила Нерича в простеньком домашнем халате. На нее было страшно смотреть — так она побледнела.
— Извините меня, — проговорила она, пропуская Нерича в переднюю. — Я, право, не знаю, как отнесется отец, он не хотел вызывать врача, но ему очень, очень плохо…
Голос ее сорвался. Нерич видел, как пульсировала на ее бледном виске едва приметная голубая жилка, как нервно кривились се губы.
— А мы не посчитаемся с тем, что он не хочет, — успокаивающе заметил Нерич, снимая дорожный плащ. — Больные частенько настроены против нас, врачей… Я сделаю все, что в моих силах.
Ярослав лежал лицом к дверям. Первое, что бросилось Неричу в глаза: огромные черные тени под зоркими, лихорадочными глазами, осунувшееся суровое лицо и трубка в зубах, из которой вылетали облачка голубого дыма.