Хранитель и Левашов многозначительно переглянулись.
— Сотник, вы вышли к своим сослуживцам… гм… без одежды, — пробасил глава Спецотдела. — Так и было?
— Вышел, чем мать родила… — Сотник тяжело вздохнул. — Сам не могу понять, как такое могло случиться.
— Однако, как нам доложили, вы все же кое-что имели при себе.
— Так точно.
— Покажите, что именно у вас было зажато в кулаке, когда вас обнаружили в штольне ваши сослуживцы! Этот предмет и сейчас при вас?
Сотник расстегнул кармана камуфляжной куртки. Достал оттуда нечто; положил на открытую ладонь, чтобы все присутствующие смогли рассмотреть этот предмет…
Это был плоский кругляш из белого металла… или же монета.
Авакумов взял «кругляш» в руку. Надел очки, стал рассматривать… Затем передал Редактору.
Павел Алексеевич поначалу подумал, что предмет этот — серебряная монета. Размер ее примерно как у римского денария. Вот только на той ее стороне, которую он разглядывал вначале, не было никаких следов чеканки. Он перевернул кругляш другой стороной. На условном — именно условном — «реверсе» обнаружился некий символ, прочерченный или вычеканенный неизвестным изготовителем.
Символ этот в точности воспроизводит латинскую букву S…
Сердце пропустило пару ударов… Павел Алексеевич в эти секунды, пока он рассматривал, держа в пальцах, этот похожий на римский денарий времен республики кругляш, испытал одновременно и радость, и печаль…
Это был знак. Серебряный кругляш, доставленный этим ничего не помнящим о последних нескольких сутках человеком, являет собой ни что иное, как послание от Дэна Логинова.
И расшифровывается оно, как и прочие маркеры, как и другие знаки, которые уже успели отследить, однозначно и определенно: я там, именно там, куда был отправлен, и я сделал свою работу.
Они проговорили у главного входа еще минут десять.
— Ну что ж, вряд ли товарищ Сотник вспомнит то, что нас интересует в первую голову, — сказал Хранитель. — Полковник, распорядитесь, чтобы Валерия Викторовича осмотрел Окулист!..
— Я, в общем-то, на зрение не жалуюсь… — сказал Сотник. — Все в порядке у меня со зрением!
Трое мужчин, стоявших рядом с ним, невольно улыбнулись.
— Надеемся, что так и есть… — сказал Хранитель. — И все же, — он посмотрел на Левашова, — пусть Окулист посмотрит!
— Будет исполнено, Михаил Андреевич.
— Потом отвезете товарища Сотника в наш пансионат: пусть отдохнет на природе, поправит здоровье. — Хранитель вновь улыбнулся. — А там, глядишь, Валерий Викторович, вы и нас вспомните — кто мы, что мы и откуда мы вас знаем.
Фургон с тонированными стеклами увез с Ближней дачи человека, которому еще только предстоит вспомнить, — если это вообще случится когда либо — где он находился в течение двадцати четырех часов, чем он занимался, и почему вернулся