. Охрана закрыла створки ворот. Авакумов, думавший о чем-то своем, возобновил разговор не сразу, а по происшествии нескольких минут.
— Павел Алексеевич, Гильдия приняла решение снять с вас статус Национального Скриптера. Должность эта, как и прежде, останется незанятой. Я думаю, вы понимаете, что ваше введение в эту должность являлось следствием чрезвычайной ситуации. Да и сама активизация статуса столь высокого уровня является мерой экстраординарной, исключительной. Это сродни объявлению готовности номер один в ракетных войсках стратегического назначения…
— Понимаю, Михаил Андреевич.
— Соответствующее сообщение будет отослано в ближайшее время в международную Лицензионную комиссию. До конца этих суток ваш служебный профиль претерпит необходимые и вытекающие из сложившейся ситуации изменения.
— Я не цепляюсь за высокие должности, — спокойным тоном сказал Павел Алексеевич. — И я сам… теперь могу признаться… хотел просить вас освободить меня от всех занимаемых должностей. Подчеркну — всех без исключения.
— Вот как? — Хранитель внимательно посмотрел на собеседника. — А чем вы хотели бы сами заняться? Какие у вас есть планы?
— Я только недавно придумал себе дело, — Павел Алексеевич усмехнулся. — Хочу заняться исследованиями такой «ненаучной» или околонаучной сферы, как древние и не очень древние пророчества, а также разного рода предсказания будущего.
— То есть, вы не теряете надежды нащупать след Логинова? Я правильно вас понял?
— Не буду лукавить… именно этим я и собираюсь заняться. Хотя бы потому, — Павел Алексеевич посмотрел собеседнику в глаза, — что считаю себя тоже ответственным за то, что произошло.
— Мы пока что не знаем, что именнотам произошло, и по какой причине не вернулся Логинов, — не отводя взгляда, сказал Хранитель. — Надеюсь, что Сотник сможет восстановить память в полном объеме…
— У меня это заняло несколько месяцев, — сказал Павел Алексеевич. — И я, кстати, даже сейчас, по происшествию двадцати лет, не могу сказать, что
помню все детали того, что случилось со мной и двумя моими спутниками.
— Вы понимаете, насколько ничтожны шансы вернуть его оттуда… если случилось именно то, о чем мы сейчас с вами думаем? И сколь невероятно сложен может оказаться этот процесс? Даже в плане сбора информации.
— Это также сложно, как рассчитать процесс, в котором фигурируют величины, приближающиеся к числу гугол. Но я все равно намерен этим заняться.
Михаил Андреевич вдруг усмехнулся.
— Я ведь подзабыл уже, какого цвета у вас глаза… Как вы себя чувствуете, Павел Андреевич? В связи с этими вот… переменами?