— Нет, свиной. Яйца прямо из-под курицы. Приходи сегодня ко мне, я приготовлю тебе омлет.
— Как твой больной?
— Розовеет с каждым днем, скоро совсем выздоровеет.
Я откинулся на спинку стула, сцепив руки на затылке, и подставил лицо теплым солнечным лучам.
— Как ты ухитрился? — спросила Софи. — Три психолога ничего не смогли добиться, а тебе за несколько минут в саду удалось…
Я слишком устал для логического объяснения, которого она от меня ждала. Софи хотела разумных доводов, которых у меня сейчас просто не было. Я даже не успел задуматься, слова вырвались сами собой, словно какая-то сила заставила меня сказать вслух то, в чем я не смел признаться даже самому себе.
— Мальчик ничего мне не сказал, я узнал, отчего он страдает, от его тени.
В глазах Софи я вдруг увидел то же скорбное выражение, с каким посмотрела на меня мама однажды на чердаке.
— Вовсе не учеба мешает нашим отношениям, — сказала она, и губы ее дрогну ли. — Наш плотный график — только предлог. Истинная причина в том, что ты мне не доверяешь.
— Возможно, дело и правда в доверии, иначе ты поверила бы мне, — ответил я.
Софи встала и ушла. Я еще посидел немного, и тут тихий голос изнутри назвал меня дураком. Я вскочил и кинулся за ней вдогонку.
— Мне просто повезло, вот и все, я задавал ему правильные вопросы. Я отталкивался от своего детства, спросил, не потерял ли он друга, расспрашивал о родителях, так постепенно и выведал, где зарыта собака… то есть кролик. Повезло и только, никакой моей заслуги тут нет. Почему ты придаешь этому такое значение? Он ведь выздоравливает, это главное, разве нет?
— Я часами просиживала у постели этого малыша и ни разу не услышала его голоса, а ты уверяешь меня, что за несколько минут выведал все про его жизнь?
Никогда еще я не видел Софии в таком гневе.
Я обнял ее — и сам не заметил, как моя тень пересеклась с ее тенью.
«У меня нет никаких талантов, я ни в чем никогда не блистала, мои учителя не раз мне это повторяли. Я была не той дочерью, о которой мечтал мой отец, впрочем, он все равно хотел сына. Не очень красивая, я, подрастая, делалась то слишком худой, то слишком толстой. Я стала хорошей ученицей, но далеко не лучшей… Я не помню, чтобы он меня хоть раз за что-нибудь похвалил. Ничто во мне ему не нравилось».
Тень Софи нашептала мне это признание, которое нас сблизило. Я взял ее за руку.
— Идем, я открою тебе один секрет.
Я повел Софи к раскидистому тополю, и мы легли на траву в тени ветвей, где было чуть прохладнее.
— Мой отец ушел однажды субботним утром, когда я вернулся из школы, отбыв наказание, заработанное в первую же неделю учебного года. Он ждал меня в кухне, чтобы сообщить о своем уходе. Все мое детство я корил себя за то, что был недостаточно хорош и потому он не остался с нами. Ночи напролет я ломал голову, в чем же мог провиниться, чем его разочаровал. Я твердил себе, что, будь я замечательным сыном, которым можно гордиться, он бы не покинул меня. Да, я знал, что он разлюбил мою маму и полюбил другую женщину, но все равно винил в его уходе себя. Я боялся позабыть его лицо, позабыть, что он живет на свете, что у меня, как и у моих одноклассников, тоже есть отец, и бороться с этим страхом мне помогала только боль.