Людмила, как и мы с матерью, была чужой в Исфахане. Она всегда напоминала мне маленькую птичку, которая порхала над своим домом, боясь опуститься, словно он был чужой даже после двадцати лет жизни. Из-за виденного на родине во время войн Людмила не выносила вида человеческой крови. Если она видела, как слуга порезал палец, готовя мясо, то начинала дрожать и укладывалась в постель. Нахид рассказывала, что иногда по ночам она кричала о потоках крови, бьющих из груди и глаз людей.
Бледное лицо Людмилы было испуганным.
— Нахид сказала мне, что ты любишь чавгонбози и часто упрашиваешь ее пойти с тобой на игру. Ужасный эгоизм! Надеюсь, ты понимаешь, что это совершенно недопустимо.
Должно быть, я выглядела очень растерянной, ведь я даже поверить не могла, что Нахид переложит свою вину на меня. Но я решила молчать, понимая, какое несчастье ожидает ее, если Людмила узнает, почему мы ходили на игру.
— Я еще не все понимаю в городе, — смиренно сказала я, — этого больше не повторится.
— А в наказание ты будешь убирать ночные горшки из каждой комнаты до следующей луны, — сказала Гордийе.
Мне поручили работу для самых низших из слуг. Забирать горшки с нечистотами из каждой комнаты, сливать их в большую яму, а затем мыть. От одной мысли об этом, меня начинало тошнить.
Мне приказали вернуться в свою комнату. Я рассказала матери о случившемся, но она не приняла мою сторону.
— Мамочка, она ударила меня!
— Как ты могла так глупо поступить? Ты разрушила бы доброе имя Нахид в один день, не говоря уже о своем собственном.
— Ты же знаешь, что я никогда не любила чавгонбози! Нахид сама попросила пойти с ней.
— Зачем?
Я не хотела раскрывать секрет Нахид, это принесло бы ей огромные неприятности.
— Родители очень строго воспитывают ее. А она обожает игру.
— Тебе следовало отказать! Как будто ты сама не знаешь!
— Прости меня. Я всего лишь хотела угодить ей.
Матушка смягчилась. Я знаю, ты всего лишь хотела помочь. Но раз ты совершила ошибку, надеюсь, примешь наказание без жалоб.
— Хорошо, — печально согласилась я.
— А теперь подойди сюда.
Она смазала горевшую руку припаркой из бараньего жира, сделанной по рецепту Кольсум. Боль в руке уменьшилась.
— Так гораздо лучше, — сказала я.
— Я наконец нашла нужные травы. — Она задумалась на секунду. — Скажи, Нахид обвинила в этой выходке тебя?
— Да.
— Какая подруга поступает так?
— Не думаю, что она сделала это намеренно.
— Надеюсь, — отрезала матушка.
— Наверно, ее просто застали врасплох, — ответила я.
Однако мысль о том, что Нахид пожертвовала мной ради себя, не давала мне покоя несколько дней.