Когда Хома закончила, она позвала меня по имени. Ее круглое лицо и седые волосы освещал луч света, падавший из овальных окон на крыше хаммама. Когда я, обнаженная, вышла из тени, глаза банщицы расширились от удивления.
— Как ты изменилась! — воскликнула она.
— Здесь в городе все меняется быстро, — пробормотала я.
— Нет, я не это имела в виду. — Она подвела меня к свету. — Посмотри на себя!
Нахид оглянулась оттуда, где она нежилась, и несколько женщин, мывшихся по соседству, тоже уставились на меня. Мое тело залито было солнечным светом, падавшим сверху. Я попыталась наклониться, чтобы прикрыть себя, но Хома удержала меня.
— Последний раз, когда я тебя видела, ты выглядела маленькой девочкой. Почти ничего здесь, — сказала она, ткнув мне пальцем в грудь, — а здесь просто ничего. — Она шлепнула меня по бедрам. — И что случилось всего через несколько месяцев!
Это была правда. Я так и не выросла, ноги и руки у меня были маленькими, как у ребенка. Но от шеи до бедер мое тело округлилось на удивление. Мои груди, прежде такие маленькие, были теперь как два спелых яблока, а бедра были круглыми, словно дыни.
— Неужели ты тайно помолвлена?
— Нет, — сказала я.
Можно было предположить, что последнее время я стала есть больше сыра, мяса и хлеба.
— Значит, скоро будешь, — добродушно сказала она.
Хома вертела меня, стараясь разглядеть каждый изгиб.
От стыда я вся покраснела. В хаммаме некуда было спрятаться.
— Твое тело совершенно, как юная роза, — наконец провозгласила она. — Скоро тебя одарят мужем, который, да будет на то воля Аллаха, возлелеет каждый лепесток. И Хома начала петь старую южную свадебную песню, голосом прекрасным, словно у соловья.
Юная горянка посреди цветов,
Волосы твои словно фиалки, а тюльпаны — щеки твои,
Не слушай больше птичьих песен,
Ведь прекрасный молодой пастух идет покорить твое сердце
песней!
Несколько женщин подхватили, а некоторые вскочили и начали притопывать и хлопать в ладоши. Не зная, что делать, я тоже запела. Женщины подбадривали меня, словно это была моя свадьба. Забыв о смущении, выпрямившись во весь рост, я пела.
Когда песня кончилась, женщины стали еще больше смеяться и рискованно шутить.
— Слышала, крепкие молодые пастухи знают, как обращаться со своими женами, — ухмыляясь, сказала одна.
— Отчего бы и нет, они это в стаде видят целыми днями! — воскликнула другая.
Таков был подарок мне от Хомы — воспеть мое созревание в хаммаме перед всеми женщинами, которые могли знать подходящего мужа. Она также показала, что мне самой есть что предложить.
— Теперь ты одна из нас, — одобрительно сказала Хома, — за исключением некоторых подробностей, которые ты скоро узнаешь.