Что она тогда имела в виду?
Когда я добралась домой, матушка горячо встретила меня и расспросила о самочувствии. Я ответила, что со мной все хорошо, слава Аллаху.
— А как прошел вечер? — спросила она с нетерпением.
Внезапно ощутив усталость, я растянулась на подстилке.
— Думаю, случилось так, как и должно было случиться.
— Слава Аллаху! Ферейдун был доволен?
— Кажется, да, — уверенно сказала я, вспомнив, как важно это было для нашего будущего.
Матушка отвела волосы с моего лица.
— Твой голос звучит так, будто тебе не понравилось.
Она словно прочла мои мысли.
— Откуда ты знаешь?
— Не волнуйся, дитя мое, — сказала матушка. — С каждым разом получаться будет все лучше и лучше. Потерпи.
— Почему будет лучше?
— Вы узнаете друг друга и будете делать то, что понравится каждому из вас.
— Правда?
— Обещаю. Мне очень хотелось поговорить с замужней подругой, такой как Голи, но в Исфахане я никого не знала.
Днем меня пришла повидать Нахид, ничего не знавшая о том, куда я ходила ночью. Мы не виделись больше месяца, потому что обе были наказаны и не могли принимать гостей или выходить из дома. Когда она пришла, я спала. Встав, я поприветствовала ее, зевая. Она вряд ли заметила мою усталость и разукрашенные хной руки и ноги. Нахид была влюблена и не могла думать о чем-то другом. Мы обменялись поцелуями и сели на мою подстилку. Матушка вышла на кухню приготовить для Нахид чай.
— Я так взволнована, — сказала Нахид.
Щеки ее горели румянцем, а губы казались пухлыми и мягким. Я никогда не видела ее такой красивой. По сравнению с ней я выглядела изнуренной, под глазами у меня были темные круги.
— Что-нибудь случилось? — спросила я, отметив, что бедра ее казались полней, чем обычно. Под одеждой, за низко повязанным поясом, она держала письма.
— Да, — сказала она, — я принесла последнее письмо, которое читала уже тысячу раз.
— Она вынула листок из-за пояса. — Оно полно прекрасных слов, но я прочитаю тебе самое важное.
Развернув письмо, она прочла:
— «Дай мне знать, что глаза твои, зеленые, как изумруды, озарят меня любовью, и верь, что я вечно буду сиять для тебя, как бриллиант».
— Это звучит как предложение! — сказала я.
— Я так и подумала, — ответила она, — хотя он еще должен будет послать открытое предложение моей семье.
Нахид растянулась на подушках, лицо ее излучало блаженство.
Мне хотелось рассказать ей, что, пока она ликовала над письмом, я открыла все тайные уголки своего тела мужчине и видела обнаженным его. Но тогда придется рассказать, что это было не так чудно, как я ожидала.
— Не могу забыть его глаза, — вздохнула Нахид. — Даже издали они кажутся такими черными и блестящими.