— Догадываюсь. — Никогда еще за всю свою жизнь она не испытывала большего смущения, чем сейчас, когда его черные, как у пантеры, проницательные и живые глаза буквально обжигали ее. Ей потребовалось все ее мужество, чтобы не выдать своего смятения.
Хантер Прайд сильно изменился, приобрел властность и уверенность в себе, которой у него раньше не было. Восемь лет назад ему было двадцать с небольшим. Тогда его можно было сравнить с необузданным дикарем — и по поведению, и по наружности. В те дни черные волосы доходили ему до плеч и были обыкновенно перехвачены кожаным ремешком, а в глазах отражалось безумное желание преуспеть в мире, который, похоже, столь же решительно был настроен этого не допустить. Однако в то время Лию больше всего привлекало его лицо — с высокими и довольно сильно выступающими скулами, с орлиным носом, резкими, словно высеченными из камня, чертами и бронзовым загаром. Именно в лице яснее всего отражались и сила, и мужество этого человека.
Длинные, стройные и мускулистые руки и ноги, широкие плечи и худощавое, но крепкое сложение говорили о смешавшейся в его жилах крови конкистадоров и американских индейцев — воистину гремучая смесь гордости и великодушия. Когда он обнимал ее, она чувствовала, что никогда и нигде ни один мужчина на свете не даст ей с таким блаженством испытать всю полноту жизни и она уже никогда и ни за что не полюбит никого другого.
Так оно и случилось.
— Ты приехал, чтобы полюбоваться на разорившихся Хэмптонов, я угадала? — поинтересовалась Лия с прямотой, которую, как она знала, он сможет оценить по достоинству.
Циничная улыбка тронула уголки его губ.
— «Нас можно поколебать, но не сломить». Такой, кажется, был девиз у твоего отца? Нет. Я приехал, чтобы выяснить, почему ты не продала имение, если дела идут так скверно. Неужели ты действительно на такой мели, что вынуждена прибегнуть вот к этому? — Достав снова из кармана рубашки газетное объявление, Хантер сжал его в кулаке и отшвырнул смятую бумагу в угол, где стояла корзина для мусора. Перелетев через стол, бумажный шарик со слабым шелестом свалился на дно пустой корзины.
Вряд ли можно было яснее выразить свое неодобрение. Лии казалось особенно унизительным, что именно Хантер догадался о том, кто дал это объявление. Однако теперь она уже не застенчивая девочка-подросток, которую легко напугать. И она не позволит себя оскорблять. Не позволит никому. А уж в особенности — Хантеру.
— Все это — не твое дело, — сообщила она ему. — Я тебе ничем не обязана и уж ни в коем случае не собираюсь отчитываться перед тобой за свои действия.