— Я не стану оправдываться перед тобой. Да и с какой стати? И не позволю тебе судить меня, — яростно возразила она. — Так что выкладывай, зачем явился, а затем убирайся с моей земли.
Она заметила, как в его взгляде загорелся хорошо знакомый ей огонек гнева, и спросила себя, не слишком ли далеко она зашла. Ну да все равно. Теперь, когда ей некуда деваться и в прямом, и в переносном смысле, следует думать только о том, как выпутаться из этого положения, и к черту всякую осторожность.
Быстро протянув руку, Хантер обхватил Лию за талию, вынудив подняться, и поставил ее между своих ног.
— Разве тебе неизвестно, почему я здесь? — Он схватил ее за плечи, не давая сопротивляться, и в голосе его прозвучало грубоватое веселье.
Как ей ни хотелось послать его к черту, Лия знала, что он ни за что не отпустит ее, пока не услышит ответа. Яростно глядя на него, она проговорила:
— Ты приехал, прочитав объявление в газете.
— Не только поэтому, Лия. Есть и другая, куда более важная причина, — поправил он ее, и горькая улыбка искривила его губы. — Я приехал из-за ранчо. — Глаза его потемнели, и ей показалось, что этот безжалостный взгляд обжигает ее, лишает сил своей мрачной решимостью. — И… я приехал из-за тебя.
Услышав это, Лия буквально оцепенела. Однако она постаралась быстренько справиться с потрясением и вызывающе вздернула подбородок.
— Мне тебя искренне жаль, Хантер, — проговорила она, по-прежнему пытаясь вырваться из его объятий. — Потому что ты не получишь ни того, ни другого.
Его пальцы сильнее впились в ее плечи.
— Посмотрим.
Она перестала вырываться, понимая, что сопротивление бесполезно. Вместо силы пришлось прибегнуть к единственному оружию, которое еще оставалось в ее распоряжении, — к словам.
— Неужели ты действительно веришь, что теперь, спустя столько лет, ты можешь вот так взять да и подъехать к моему дому? Меня просто поражает твоя самонадеянность. После всего, что ты сделал мне, я не ответила бы тебе, если бы ты спросил, который час!
— Слишком мелодраматично, ты не находишь?
Гнев охватил ее, и она дала волю ярости, чувствуя, что ей необходимо разрядиться и хоть как-то успокоиться.
— Мелодраматично, вот как? Да неужели! Ты украл мою юность, лишил меня невинности, ублюдок! И только потому, что тебе не терпелось заполучить это ранчо. — Горечь переполняла ее, и жгучая обида обжигала душу даже спустя долгие годы молчания и вынужденного равнодушия. Боль и страдания пробились сквозь маску притворной вежливости, и Хантер ясно это увидел. — Ведь мне тогда было всего восемнадцать, и я до безумия была в тебя влюблена. А ты взял и воспользовался мной.