— Ничто мне не по душе, — буркнул Мэфри. — И, наверное, правильнее всего — прикончить себя. Сегодня, когда я переходил через канал, я долго стоял на мосту… Меня так и тянуло в воду.
— Это было бы великолепной отплатой за все, что я для вас сделал.
Мэфри поднял седую голову и покосился на сына.
— Да, — пробормотал он. — Ты был добр ко мне, ничего не скажешь.
— Можете топиться, если хотите, — резко продолжал Пол. — Это самый легкий путь покончить со всеми трудностями. Но, по-моему, есть более разумный выход. Скоро вы получите изрядную сумму денег. Да, получите, что бы вы там ни говорили. Почему бы вам не купить небольшую ферму?.. Не поселиться на свежем воздухе? Не иметь своего дома, своих кур и цыплят? Вы забудете про ненависть… В деревне здоровье вернется к вам… Вы почувствуете себя моложе душой и телом. — Пол вдруг повысил голос. — Я ведь вытащил вас на волю, правда? Так используйте же как можно лучше те годы, которые я вам подарил.
— Не могу, — глухо отозвался Мэфри.
— Нет, можете! — выкрикнул Пол. — И я помогу вам. Я постараюсь получить место в какой-нибудь школе поблизости. Чтоб быть рядом, если я вам понадоблюсь.
— Нет, ты этого не сделаешь! Неужели правда?
— Конечно.
Мэфри снова бросил на Пола робкий взгляд. Его потрескавшиеся губы дрожали.
— Я очень измучился, — пробормотал он. — Я, пожалуй, пойду лягу.
Сердце у Пола радостно затрепетало, как после большой победы. Он не знал, что вызвало в Мэфри этот переворот. Ведь он даже не смел и надеяться на такое. А сейчас он увидел возможность создать будущее для них обоих. Наконец-то, когда, казалось, все рушилось, Пришла награда! Как он был рад теперь, что решил остаться.
Он в упор посмотрел на отца и, стараясь говорить спокойно, сказал:
— Вам надо выспаться как следует, и вы сразу почувствуете себя лучше.
Мэфри встал.
— В деревне… — пробормотал он, — с цыплятами и коровой… Это было бы неплохо… Вот только смогу ли я?
— Сможете, — твердо сказал Пол.
Минутное колебание.
— Хорошо. — Мэфри говорил каким-то странным хриплым голосом. — Пойду сосну. — Неожиданно он остановился, словно пораженный какой-то мыслью, поднял голову и устремил взор вдаль. И уже совсем другим, мечтательным, теплым, робким голосом сказал: — А помнишь… Пол… как мы с тобой пускали бумажные кораблики в парке Джесмонд-Дин?
Он искоса, стыдливо посмотрел на сына, потер рукой воспаленные, слезящиеся глаза и, волоча ноги, вышел из комнаты.
Пол еще долго сидел в гостиной.
Наконец он мог привести в исполнение свой план, теперь уже очень далекий от идиллии, некогда занимавшей его воображение: домик, увитый розами, на холме, зеленые луга, сельская глушь. На смену сентиментальной юности пришла зрелость, превратившая его в здравого, практичного человека, остерегающегося излишних восторгов. Он должен закончить свое образование — не в Белфасте (об этом нечего и думать), а в каком-нибудь скромном провинциальном университете, быть может, в Дурхеме. Там тоже отличные педагоги, но стоить это будет дешевле. В окрестностях этого городка на севере Англии он, несомненно, сыщет какой-нибудь домик, пусть самый скромный, где оба они смогут жить. При нем будет небольшой участок, отец станет его обрабатывать, и труд снова сделает его человеком. Но сбудется ли это? Пол не знал. Он слышал, что бывали такие случаи: люди, пробывшие на каторге пятнадцать, двадцать, даже тридцать лет, выйдя на свободу, возвращались к нормальной жизни и, смешавшись с толпой других людей, вели спокойное, размеренное существование. Но, конечно, не судебная ошибка привела их на каторгу.