Молчаливый пожилой солдат посмотрел на нас исподлобья и нахмурил брови (сурово). Всю дорогу мы шли за ним, изредка перебрасывались между собой негромкими фразами.
— Вот и пришли! — сказал солдат, показывая на деревню. — Офицеры, а ведете себя как мальчишки. Незаконно в поезд сели, людям задали лишнюю работу! Никакого порядка нет. Куда захотели, туда и поехали.
— Это ты прав, нас немного в сторону занесло. Ты солдатик на фронте был? Знаешь что это такое?
— У каждого своё место и каждый отвечает за своё.
— То-то и видать! Тыловик фронтовику, как свинья товарищ лошади! Кончится война, скажешь на фронте был. А мы завшивели в окопах, дыхнуть тишины тыловой захотели. Побаловаться захотели. Это от бессонных ночей многие недели подряд. Ты вот каждую ночь под крышей, на кровати и в тепле храпишь, а нам периной служит снег и поесть не каждый день приходится. Навоюешься вдосыть, выдохнешься как загнанная кляча, шарахнет как следует, вот и соображаешь как быть.
— А куда же вы ехали?
— В Москву, перед госпитализацией дня на два решили махнуть.
Ст. лейтенант дернул меня за рукав, чтобы я не рассказывал о наших планах солдату. Тыловой — не окопный солдат. Пойдет и доложит начальству.
А у меня идея. Я разведчик. … узнать, что скажет солдат о патрулировании поездов и машин.
— Ты вот солдат толкуешь мальчишество. А я с сорок первого на передке. Дали бы отпуск, сел бы я в купейный вагон и без всякого баловства лежал бы на нижней полочке. А что у вас здесь везде усиленная проверка?
— Да на Москву лучше поездом не суйся. Наши с командировками машинами едут. Ну вот и дошли! Сейчас сдам ваши документы в приёмный покой и можно обратно идти!
— Давай документы. Мы сами дойдем. Ты сам же сказал, что по железной дороге все равно не прорвешься.
— Ладно! Нате! Идите сами!
— Ну и дела! — сказал я старшему лейтенанту, когда мы немного отошли,
— У простого солдата прощения приходится просить. Проще в разведку сходить, чем вот так в своей совести (ковыряться) и перед первым встречным распинаться.
Но сделано главное, мы узнали пути на Москву. В приемной нас встретила медсестра. Она посмотрела в …, поправила прическу, поджала губы и пальцем потрогала у края рта, как бы проверяя, не развязались ли (шнурки) у неё по краю рта завязки, чтоб рот не открылся до самых ушей. Потом она зевнула, прикрыв ладонью белые зубы, видимо мы её разбудили, хлопнув дверью при входе. Она взяла со стола перьевую ручку, громко ткнула пером в стоящую перед ней чернильницу и басовито прокуренным голосом проговорила:
— Фамилии говорите! Потом она стала писать звания и прочие данные.