— Ни на минуту не сомневаюсь в этом.
Глаза Данка, еще темные от желания, удивленно расширились. Он улыбнулся.
— Ох, милая…
— На станции работают пять мужчин, и все они ломают голову, гадая, как ко мне относиться. Вы десять минут говорили о том, что они меня уважают. Это испытательный срок для всех нас, и вы не исключение.
— Я могу справиться и с тем, и с другим.
— Кто знает? Я была бы последней дурой, если позволила бы себе такой риск. Лечь с вами в постель — настоящее самоубийство. После этого станции придет конец.
— Наоборот, если бы вы легли со мной в постель, это был бы самый приятный способ удержать станцию на плаву.
— Данк, я серьезно…
— Я тоже. Прекратите бить себя в прекрасную грудь и кричать про самоубийство.
Он вытянул руки и кончиками больших пальцев коснулся ее сосков. Желание немедленно вспыхнуло вновь. Бет выгнулась дугой, опустила веки, лишь бы не видеть жаркий румянец на щеках и пламя в глазах Данка, и отстранила его руки.
— Мы могли бы все устроить… — тяжело вздохнул он.
— Сейчас это невозможно.
— Мы взрослые люди, Бет. Я давно вырос, из того возраста, когда хвастаются своими любовными победами. Неужели вы думаете, что меня не заботит ваша репутация?
— Ваша наивность не уступает вашему очарованию. Вы сами работали в офисе — значит, не раз видели, что такое служебный роман. Взгляды исподтишка, румянец, ворованные поцелуи на лестнице… Все это неизбежно.
— Кто он?
— Вы о ком?
— О парне, который водил вас на лестницу. Вы говорите об этом со знанием дела.
— Вы опять ошиблись. На кону не моя репутация, а ваша.
— Моя?
— Эти мужчины знают меня всю жизнь. Если они увидят, что вы относитесь ко мне без должного уважения, то погонятся за вами с якорной цепью.
— Что ж, дело того стоит.
Она снова быстро и крепко поцеловала Данка в губы, наслаждаясь его изумленным видом.
— Я спасаю вашу шкуру. Возвращайтесь к работе, Данк, милый, пока Мак-Глоски и остальные ничего не заподозрили.
«Возвращайтесь к работе». Как будто дыхание, тело и душа позволили бы ему сделать это… Долгих пять минут Данк стоял у «Беатрис», глядя на дверь ангара, которую Бет закрыла, уходя от него. Больше тридцати лет он прожил, мотаясь по свету как летучий голландец, а теперь, когда он наконец решил причалить к берегу, женщина завязала швартовы узлами — узлами, которые и не снились ни одному моряку.
Данк неохотно притронулся к яхте и попытался сосредоточиться на поврежденной обшивке и кормовой мачте. Он прижался лбом к корпусу и медленно провел рукой но борту.
— Бет Менсон, — прошептал он, — в огонь и воду…
— Что, задала она тебе перцу?