Евгения Генриховна очень быстро поняла, что имеет в виду Бабкин, говоря о других возможностях.
— Вы хотите сказать, что Илону убил кто-то из живущих в доме? — с негодованием спросила она.
— Я не исключаю такого варианта, — деликатно ответил Сергей. — И хотел бы проработать его.
Он не стал добавлять, что данная гипотеза кажется ему сомнительной, но все равно нужно проверить и ее. Тем более что больше работать ему пока ее с чем.
— Но я недвусмысленно, кажется, объяснила вам, что заниматься нужно Затравой. Это его рук дело.
— Пока ваше предположение не подтверждается, — пожал плечами Бабкин. — Те люди, которые могли бы быть исполнителями, имеют алиби. Я проверял лично. Возможно, что Затрава привлек постороннего человека, и сейчас я выясняю, так ли это. Но на выяснение уйдет время, и, чтобы не тратить его зря, я предлагаю рассмотреть все варианты, как я вам сразу и советовал.
Евгения Генриховна вздохнула. Последние полчаса Бабкин вцепился в нее бульдожьей хваткой и не отпускал. Сергей был ленив, тяжел на подъем, но, начав заниматься делом, он отрабатывал его полностью. А потому выкладывал все новые и новые аргументы в пользу необходимости провести «домашнее» расследование.
— В конце концов, я просто поговорю со всеми, — сказал он наконец. — Не беспокойтесь, я вовсе не собираюсь никому вырывать ногти или пытать кого-то каленым железом.
— И вы думаете, что из разговора вам станет ясно, кто убийца? — скептически хмыкнула госпожа Гольц. — Почему же тогда следователь этого не выяснил?
«Потому что я умнее, — хотел ответить Сергей так, как отвечал в таких случаях Макар. — И потому, что милиция работает за зарплату, а я за гонорар. А еще потому, что на следователе кроме вашего еще десяток дел висит». Но вслух сказал другое:
— Я не отвечаю за следователя. Я отвечаю за себя. Если Ветрову убил кто-то из ваших помощников или… близких, то я его найду.
На властном, холеном лице Евгении Генриховны появилось выражение безразличия.
— Полагаю, вы зря потеряете время, но это ваше время. Что от меня требуется?
— Предупредить всех, чтобы отвечали на мои вопросы. Свободный доступ в дом для меня. Вот, собственно, и все. Сейчас я поеду по делам, а вы позвоните мне, когда переговорите с членами своей семьи.
Глядя из окна вслед здоровяку, шагающему к воротам, Евгения Генриховна подумала, что все идет совсем не так, как она рассчитывала. Что все идет очень, очень плохо. Она потерла висок, который время от времени начинал болеть, и подняла телефонную трубку.