— А-а-а! Забери! А-а-а!
— Фас, Проша, фас! — радостно крикнул Славка, позабыв, что попугай вряд ли понимает собачьи команды.
Рыжик тоже вошел в азарт и залаял так, что в ушах зазвенело.
В этот момент входная дверь с грохотом распахнулась. Это приехала милиция.
— Всем стоять! Руки вверх!
Маша и Славка облегченно вздохнули, а Тошка зачем-то поднял руки. Потом он сообразил, что это приказали не всем, а только грабителям. Он торопливо опустил руки.
Скуластый продолжал отбиваться от Проши. Он выл от боли и уже не обращал внимание ни на что, подпрыгивал и взмахивал какой-то тряпкой.
— Не двигайтесь, — сказала Алена, подходя к Проше. — Прошенька, Прошенька, пойдем кушать. Кушать, Прошенька!
Эти слова оказали на попугая магическое воздействие. Он тут же потерял всякий интерес к скуластому и важно зашагал к Алене.
— Кушать, Прошенька, кушать, — повторяла Алена, выводя попугая в соседнюю комнату.
К Проше проявили уважение даже видавшие виды милиционеры. Они застыли навытяжку, когда Проша проходил мимо них.
— Вот это попугай! — с восторгом прошептал Славка. — Мне бы такого!
* * *
Маша попрощалась с мальчишками на площадке:
— Ну, пока, победители!
— Пока! — весело откликнулись Славка и Тошка, а Рыжик тявкнул.
Дома «победителей» встретила рассерженная мама. Мальчишки с первого взгляда узнавали, сердится мама или нет. Теперь она точно сердилась. Они еще не знали из-за чего, но уже быстро перебирали в уме все свои грехи.
Рыжик тоже знал, когда мама сердится, поэтому сразу стал тише воды, ниже травы. От лихого пса, только что задержавшего двух грабителей, не осталось и следа. Он быстренько юркнул на свою подстилку и ожидал дальнейших событий.
— Антон! Я только что встретила твою классную, — сурово начала мама.
Ах, вот оно что! Это, конечно, не очень по-братски, но Славка и Рыжик вздохнули с облегчением: мамина гроза пройдет стороной.
Зато Тошка напрягся.
— Она мне сказала, что по русскому у тебя в четверти выходила двойка. Так?
— Так, — еле слышно произнес Антон. — Но мне поставили тройку.
— Только потому, что учительница тебя пожалела, — безжалостно закончила мама. — Так?
— Так, — вздохнув, согласился Тошка.
— И ты скрывал от меня дневник.
Тошка промолчал. А что говорить? Да, скрывал две последние недели. Потому что там красовались неисправленные двойки.
— Ты говорил, что дневник на проверке?
— Да.
— А учительница сказала, что так и не дождалась моей подписи возле твоих двоек. Как это понимать?
— Я не хотел тебя расстраивать…
— А если бы тебе в четверти поставили «два»?
— Тогда бы я тебе сразу сказал.
— Тогда было бы уже поздно.