— Какого черта я здесь делаю? — спросил он себя, понизив голос и глядя, как в каменном угловом камине, который он затопил по приезде, в последний раз взметнулось яркое пламя и огонь угас.
Тед мысленно проследил весь путь от аэропорта до этой квартирки в Си-Айл-Сити.
За все три часа пути Джиллиан почти не раскрыла рта — за исключением тех случаев, когда вынуждена была отвечать на его вопросы о Синдбаде и учениках и о том, заплатила ли вовремя за воду, чтобы в будущем воспользоваться скидкой.
И молчала она не потому, что была голодна: он специально спросил ее, поела ли она перед тем, как ехать в аэропорт, и Джил ответила, что проглотила парочку бутербродов в последнюю минуту. Так как сам он перекусил в самолете, то и не стал настаивать на еде.
Возможно, это надо было сделать. Джил похудела за те три недели, что они не виделись.
Похудела и постригла волосы.
Он ничего ей не сказал, хотя ему вовсе не понравилась ее новая прическа; промолчал, даже рта не раскрыл. Пока она не спросила. Зачем ей понадобилось спрашивать? И что такого ужасного было в том, когда он произнес: «Очень мило, Вояка, но длинные нравились мне больше»?.. Вот и все. И как только такая простая фраза смогла перерасти в третью мировую войну?..
Тед взглянул на дверь в спальню. Единственную спальню в доме. Закрытую дверь в спальню. Куда удалилась Джиллиан, прочитав ему краткую, но содержательную лекцию о том, что такое непредсказуемые поступки. Она сказала, что обрезанные волосы — именно такой поступок и разве сам он не говорил, что не следует сдерживать себя ни в чем. Какая тут связь — разобраться он не мог.
Тед поставил бокал на столик и, наклонившись вперед, в полном отчаянии взъерошил волосы. У него были такие большие надежды на этот уик-энд. Приехать снова в Си-Айл-Сити, где они провели свой короткий медовый месяц, забрать Джиллиан из этого проклятого дома с вечно текущими кранами и аккуратно пронумерованными неоплаченными счетами… снова пережить ранние беззаботные дни их стремительной любви.
Прекрасная мысль — так ему казалось, — пока реальность не разбила вдребезги его мечты.
— Тед?
Он поднял голову и посмотрел на открытую дверь спальни, где в потоке света, падающего на нее откуда-то сзади, стояла Джиллиан. На ней была длинная, до пола, ночная рубашка из шелка цвета слоновой кости; он ясно различил контуры ее тела под легкой тканью. Она была прекрасна, и он так ее любил. Он очень ее любил!
— Как ты, Тед? — спросила Джил, медленно входя в гостиную. — Я хочу сказать, тебе, наверное, там неудобно? Ты не хочешь лечь в постель?