– Сними хотя бы очки, я так не могу с тобой разговаривать!
Поспешно снял очки и положил на стол, неловким жестом сдвинул дальше – в середину очерченного светом лампы кружка. Он понимал, что Люба ждала его прихода два месяца назад. Или месяц назад. Она готовила жалобы, упрёки, иронию. А теперь – не знала, что сказать, и от этого ему, приготовившемуся за один раз выслушать всё, было слишком тяжело. Лицо его, отвердевшее от отвращения к себе, оставалось неподвижным.
– Почему ты даже ни разу не позвонил? Где ты вообще всё это время находился? – спросила Люба наконец, глядя вбок, на плиту.
Шарван ответил быстро, он только и ждал этого вопроса:
– У меня была другая женщина.
– Я так и думала. Может, хочешь чаю или кофе?
– Нет.
– Есть коньяк…
– Нет, не надо.
– Одна из этих? Из… – Запнулась – то ли не удалось ей выговорить, то ли подобрать слово, что расстроило её ещё сильнее. – Если хочешь знать, я тебя прекрасно понимаю! И всё это оттого, что мы не спали вместе. О господи… Я не понимаю, не понимаю, почему! Это ненормально, ведь так? Но почему ты ни разу даже не попытался… Я… Я не знала, как намекнуть тебе, как сказать… Я же тоже не ребёнок, я понимала, что это ненормально. Ненормально.
– Наверно.
– Ненормально. Я сначала удивлялась. Но ты был таким чудным, забавным. Необычным. Я подумала, ты хочешь, чтобы всё было как в старинных песнях. Первая брачная ночь, романтика… Я только и ждала, и думала, что потом всё наладится. Какой же я была наивной! Как вспомню – ну как можно так верить? А? Ты только объясни мне, зачем ты морочил мне голову? Почему мы не могли жить… жить половой жизнью, как все? Я понимаю, что я сама виновата, я должна была это организовать… Я должна была понимать, что у тебя всё равно есть потребность. И значит, ты её в другом месте удовлетворяешь, раз не со мной. Но почему ты всё делал так ненормально?
– Ты не виновата. Ты так прекрасна, что я боялся к тебе прикоснуться.
– Я самая обычная! – Люба завизжала и случайно смахнула вазу на пол, приготовленную для забытых в раковине цветов. Зазвенело сразу после её крика.
Шарван словно проснулся от звона. Выпрямился, часто заморгал и, воспользовавшись тем, что Люба отвернулась к осколкам, нацепил очки. Люба заплакала, неразборчиво жалуясь самой себе. «Красивая кухня, – подумал Шарван, глядя на лиловые блестящие поверхности. – Но не убрали». На посудомоечной машине громоздились грязные кастрюли. Повсюду валялись фрукты. Возле цветов в раковине плыли тарелки с жиром.
– Что ты теперь собираешься делать? Вернуться к ней?
– Нет.