Разболелась голова, и Лиля побрела назад, в палату. Она была так легка, что, когда споткнулась о валявшиеся на полу раздавленные пробирки в лужице крови, не упала – приподнялась, почти перелетела через них, но осталось тянущее, как сквозняк, сомнение – кровь никому не нужна, больница никому не нужна, она сама никому не нужна и никого нет… Как всегда, навсегда, никого нет и нет Анны. Санитарка тоже ушла. Ни человека, ни насекомого.
Всё как всегда. Только теперь некого и нечего бояться. Уснула со злой мыслью – ей нечего бояться, у неё забрали Анну. Проснулась через час, с доброй мыслью – нужно найти Анну, непременно найти Анну. С другого конца коридора доносился голос телевизора, узнавала некоторые слоганы. Нужно было уйти, выйти на улицу, чтобы найти Анну, – в этой больнице её всё равно не было.
Никто не сидел на стуле у выхода. Единственное движение – в зеркале, её собственная смешная голова. Пригляделась – по чуть-чуть начинают расти новые волосы. Старые мешали врачу. За дверью осенние мягкие сумерки и ветки больничного сада, она притронулась к одному листу, особенно жёлтому. Прошла по тропинке между редкими хризантемами.
Ударило в спину, и на одну секунду сильно заболела голова, до предела невыносимого. Лиля пошатнулось, но в следующий миг нашла равновесие. В ушах шумело. Шум распадался на отдельные звуки. Отдалённые разговоры, шины по дороге за садом, шаги, кашель. Глаза увидели свет, движущиеся в свете фигуры. Сначала показалось, что снова прозрачные неплотные ангелы водят руками или добрые родственники, ласкающие взглядом, но нет – это были просто люди. Сквозь осенний сад уходила компания посетителей; трое детей скакали, перегоняли друг дружку, цепляя за рукава, кричали…
– Эй! Ну здрасти! А ты что здесь делаешь!
Обернулась. К ней спешила женщина в белом халате, с глубокой продольной морщиной между бровей.
– Ишь ты! Кто разрешал вставать? Быстро в палату, чтобы я тебя здесь не видела! Вышла она! Сейчас же температуру мерить!
От неожиданности Лиля засмеялась. Она бы задержала женщину в халате, взяла бы её лицо в свои руки и долго рассматривала – морщинки, поры, точечки косметики, радужки и зрачки… Это так ново! Неужели всё прошло? Кровать прогнулась под её телом. Медсестра, что делала укол, шептала:
– И куда тебя понесло? Отец твой – или он тебе отчим? За каждый день отдельно платил… Он же передушит нас всех, если тебе станет хуже. Слушай, почему он к тебе не ходит?
– Ай!
– Не, ещё пищит. Сейчас сетку сделаем йодовую. Теперь не страшно – вытащили. А то… Ангелина Павловна три дня от тебя не отходила… Ты что, ничего не помнишь?