— Что? — спросила Хомили.
— Станем приходить сюда каждое утро и смотреть, что вынесла из трубы вода.
— Вряд ли мы тут что-нибудь найдем, — сказала Хомили, кончая складывать белье.
— А как насчет золотого кольца? Не одно золотое кольцо — во всяком случае, так говорят — потерялось, упав в водосток… Да и от английской булавки ты тоже не откажешься.
— Лучше уж булавка, чем кольцо, — сказала Хомили, — при нашем-то образе жизни.
Они отнесли узлы за излучину и сложили у чайника. Хомили забралась на гладкий камень у входа и заглянула через, дыру внутрь. Сверху, через приоткрытую крышку, лился холодный свет, пахло ржавчиной и было очень неуютно.
— Что нам нужно успеть до захода солнца, — сказал Под, это раздобыть хорошей, сухой травы, чтобы постелить здесь на дно. Одеяло у нас есть…
Он посмотрел по сторонам — как бы им забраться на склон? — и увидел неподалеку идеальное место, словно созданное для добываек: с кромки крутого берега позади них свисал пучок спутанных корней. В былые времена, выйдя из берегов, река вымыла между ними землю, и теперь они спускались вниз кистями и гроздьями, пружинистые, но надежные. Под и Арриэтта ловко вскарабкались по ним наверх; там были кольца для рук, там были упоры для ног, там были качели, лестницы, канаты… — настоящий гимнастический зал для добываек, и Арриэтта была разочарована, когда они — слишком скоро — добрались до верхнего края.
Здесь, среди бледно-зеленых копий свежей весенней травы, попадались пучки тонких, как волосы, прошлогодних травинок, выгоревших до светло-желтого цвета. Под косил их лезвием бритвы, а Арриэтта связывала из них копешки и бросала вниз. Хомили собирала копешки и относила их к чайнику.
Когда дно чайника, было устлано толстым слоем травы, Под и Арриэтта слезли со склона. Арриэтта заглянула внутрь через дыру; теперь в чайнике пахло сеном. Солнце садилось, воздух посвежел.
— Что нам всем не повредило бы сейчас, — заметила Хомили, — это чашечка горячего чая перед тем, как лечь в постель…
Но, поскольку вскипятить его было невозможно, они довольствовались тем, что вытащили яйцо. Осталось еще больше половины, и каждый из них получил по толстому ломтю, украшенному сверху листами щавеля.
Под размотал просмоленную веревку, завязал один конец узлом, а второй продел через середину пробки и туго затянул.
— Для чего это? — спросила Хомили, подходя к нему и вытирая руки передником (слава богу, сегодня не надо было мыть посуду; она просто отнесла скорлупу к реке и бросила ее в воду).
— А ты не догадываешься? — спросил Под.
Теперь он, тяжело дыша, обрезал пробку со всех сторон и скашивал ее края.