Он не имел права расстраивать ее. Разве он не знал о ее профессии? Ведь познакомился с ней в соответствующем заведении. И конечно, Роуз имела дело с другими мужчинами… и будет с ними и после него.
Эта мысль не понравилась ему.
Нет, он ничего не мог поделать с этим, разве что смириться. Если он не в состоянии принять это, принять ее такой, какая она есть, то нет смысла продлевать это путешествие. А он так мечтал провести с ней эти дни! Погулять по полям… разумеется, когда погода наладится. Посмотреть направо и увидеть ее рядом с собой за обеденным столом. Засыпать, держа ее в объятиях. И первым делом, просыпаясь утром, видеть ее красивое лицо.
Неужели несколькими словами он разрушил все? Что ж, это хороший урок для него. Когда это касалось Роуз, темное чувство ревности ослепляло его. И сколько бы он ни уверял себя, что все напрасно, он не мог отделаться от этого чувства и погрузиться в спокойный сон.
Невозможно было сладить с собой и сегодня. Никто не овладевает таким искусством без соответствующей практики. Роуз обладала теми знаниями в области чувственности, которые он только начал постигать. Но в глубине души он хотел быть ее первым, ее единственным. Это желание никогда прежде не посещало его. Господи, он не был первым у своей жены и не имел никаких иллюзий на этот счет. Что, если бы Амелия сделала ему такой подарок? Но его душа молила о таком подарке от Роуз, подарке, который, увы, уже никогда не будет принадлежать ему…
Итак, он может допустить, чтобы это разрушило их планы, или может продолжить поездку, временно изгнав жестокую реальность из жизни. И чтобы сделать это, ему нужно полностью смириться с ее прошлым.
Жесткая складка пролегла между бровями.
Но что более важно? То, как она проводила свои ночи прежде, до того как он впервые вошел в ее гостиную, или то, что она сейчас рядом и он может бытье ней?
Ответ не требовал долгого обдумывания.
Роуз поставила чашку на столик рядом с постелью и снова легла, натянув желтое одеяло на плечи. Подброшенные в камин поленья разгорелись, согревая комнату, но все равно ее била дрожь. Даже горячий чай не мог прогнать холод, который, казалось, проникал до костей.
Что бы она сделала, если бы Джеймс не предложил ей эту комнату? Она, конечно, не могла бы остаться в его спальне. Большая кровать, которая еще хранила тепло его тела, была пуста. А Роуз чувствовала себя так, словно ее окунули в грязь.
Ее использовали. Как проститутку, которой она и была.
Отвращение, разочарование, которое он был не в состоянии скрыть… Странно, как ей удалось сдержать слезы.