Он снова посмотрел на Роуз и был удивлен не сочувствием, но желанием, которое увидел в ее светло-голубых глазах.
— Твоя жена, должно быть, глупа, если не понимает, какой мужчина достался ей в мужья.
Джеймс, прищурившись, посмотрел на нее.
— Извини, я не хотела… — мягко проговорила Роуз.
Ее слова, выражавшие сожаление, были едва слышны из-за стука копыт.
Джеймс остановил жеребца. Сжав переднюю луку седла, он постарался взять себя в руки.
Ее рука нежно коснулась его колена.
— Она ведет себя с тобой ужасно?
— Ты не можешь понять.
Джеймс постарался проглотить комок, застрявший в горле. «Фу! До чего же ты жалок!» С самого начала Амелия каким-то образом знала, как вывести его из себя. Ее колкости находили цель с поразительной точностью. И каждая проникала глубоко в душу, унижая его мужское, достоинство, разъедая душу.
— Если Амелия узнает о тебе… то откажет в своем покровительстве Ребекке.
— Но ты сказал, у нее много любовников. Стоит ли ей обижаться из-за меня?
— Дело в том, что она не захочет дать мне свободу. Это привело бы ее в бешенство. Смешало бы все ее карты. Я должен хотеть ее и никого больше. Мне следует радоваться, что у меня такая жена. Ты представляешь, я должен бы умолять ее! — Слова выскочили прежде, чем он успел подумать. — Я отчаялся умолять свою собственную жену пустить меня в ее постель. И когда она наконец согласилась… отвращение, которое я прочел в ее глазах, оборвало во мне все. Я даже не смог закончить…
Не было большего унижения в его жизни. «И ты называешь себя мужчиной?» Дрожь пробежала по спине при воспоминании о язвительном замечании Амелии и Джеймс так растерялся, что не смог сразу уйти из ее спальни.
— Этот инцидент давал ей пищу в течение нескольких месяцев.
Опустив руку, он захватил пальцы Роуз в свою ладонь, ища ее поддержки. Джеймс никогда никому не рассказывал правду о своей женитьбе. Скрывал это от всех, стыдясь признаться, что его жена много лет назад усомнилась в его мужских способностях и потом при каждой возможности попрекала его этим, причем испытывая явное удовольствие. Казалось, такое невозможно перенести, но он смог.
В глубине души он знал, что может довериться Роуз, открыть ей правду. Это был основательный, надежный и неоспоримый факт. Она не станет судить его или думать о нем хуже.
Роуз не сказала ни слова. Просто держала его руку в своей руке, пока он не успокоился.
Лошадь Джеймса нетерпеливо пошевелилась под ним, напоминая, что они слишком долго стоят на месте. Он сжал руку Роуз, прежде чем отпустить ее.
— Мы должны добраться до пруда, пока не стемнело.