— Вам кого?
Отступать было поздно. — А…Джереми дома? — я медленно приходила в себя, пытаясь наладить ход мыслей и остановить поток вопросов, так и напрашивающихся вырваться на волю.
— А…его нет. Он уехал в командировку.
— Да… А Вы, кто будете?
— Он разрешил мне пожить у него. А Вы?
— Его знакомая… — тут краска стыда начала заливать мне лицо. Я поняла, что была дурой, придя сюда. Но делать было нечего.
— Простите, он ничего для меня не передавал? — это был глупейший вопрос, но больше в голову ничего не приходило. Девушка не смутилась, оглядев меня еще раз, запахнула халатик, поежившись от холода подъезда. — Ну, да, он говорил, что если кто-нибудь будет его искать, то всех посылать подальше. И больше его не искать. Всем гуд-бай передавать. Так что,… — она многозначительно посмотрела на меня, — в его жизни все по-прежнему и менять ничего в ней не собирается.
Теперь я бледнела. Какая-то шлюшка (я была в этом уверена) спит в постели моего любимого и утверждает, что он про меня так мог сказать.
— Он не мог так сказать, девочка. Мы любим друг друга. Скажи мне его адрес, я найду, и все выясню сама. Где он?
Казалось, девушка совсем потеряла ко мне интерес. Она зевнула протяжно и ответила, подчеркивая обращение ко мне:
— Тетя, да он всех любит. Вас, меня, еще бог знает кого. У него нас много. Ну, а если не верите, вот, прочитайте его записку. Она скрылась в квартире и вернулась с небольшим листом бумаги. Буквы прыгали перед глазами, но я прочитала: «Светик, ключи в прихожей, все как всегда. Живи и не слишком гуляй без меня. Всем бабам, приходящим, давай пинка под зад. Я закончил со всеми, долгов не оставил. Целую, лапуля, твой Д.»
— Ну, как, — спросила Света, — я еще веду себя хорошо, не пинаю по зад. Да, не грусти, подруга, — успокаивала она, видя, что мне совсем плохо. — Водички хошь? — исчезла в квартире снова и вернулась со стаканом с водой. — Плюнь на него. Он же бабник. Сволочь как и все мужики, мудак. Неделю с одной, неделю с другой. И никаких обязательств. Заведи себе другого мужика, ты еще ничего себе, клеевая. Я вот на его удочку не попадусь, найду себе побогаче, да замуж выйду. — Тут, что-то услышав в комнате, поторопилась завершить разговор, — там мой приятель просыпается, я пойду. Да, ты больше не приходи. Джереми тебя все равно не захочет видеть. — Дверь захлопнулась.
Вряд ли стоит объяснять, что затем со мной было: истерика и желание покончить с жизнью. Не знаю, то ли обида сказалась, то ли разочарование во всех людях, но когда я вернулась домой, то кроме этого желания в голове не было ни одной мысли. Спасла меня от безумных мыслей моя коллега и моя единственная подруга Лана Стеклова, которая в этот день не видела меня в офисе и решила заехать домой. Она знала о существовании Джереми, о моих муках, но не давала советов, но и не поощряла моих с ним отношений. И вот в тот момент я выплескивала ей все свои негативные эмоции, все горе, разочарование, накопившееся в сердце, рыдала у нее на плече, а она как настоящая подруга слушала и гладила по голове. Наплакавшись, напившись валерианки, я немного успокоилась; уверенность в том, что лучший вариант сейчас — покончить с собой, как-то отошел на задний план (все-таки я не была сумасшедшей истеричкой, и считала себя умной женщиной). Лана в свою очередь принялась жаловаться на свою судьбу. Мы редко виделись с ней вне работы; у Ланы была семья, в которой была масса своих проблем, а на работе много не поговоришь. Выговорившись, выплакав свои беды, мы принялись «гонять чаи». Подруга советовала найти другого мужика хотя бы для телесных утех и даже предложила посодействовать в этом предприятии. Но я отказалась. Думать о новом мужчине было неприятно, по меньшей мере. Сейчас я их всех ненавидела. А ей советовать было все равно, что мне вернуть Джереми: она любила своего мужа и готовясь развестись с ним уже раз сто, после примирения была все же счастлива, как продолжает быть счастливой баба, чьим девизом является: «Муж бьет — значит любит». Единственное, в чем мы с ней сошлись, это то, что жизнь продолжается, и надо жить дальше. Образ Джереми преследовал меня еще очень долго, но вскоре новые впечатления захватили меня и притупили боль от безответной любви.