Он пригладил брови и выдернул из носа волосок. И, заранее сделав неприступное лицо большого начальника, вышел. И направился в АДС (аэродромно-диспетчерскую службу) уточнить прилет «героического» борта.
Ему не пришлось спрашивать, а следовательно, и дышать, — старичок РП (руководитель полетов) сам сообщил:
— Борт в зоне аэродрома. Просили подать санитарную машину.
— Что там? — спросил Николай Иваныч «в сторону», как в старинных пьесах, но старого барбоса не проведешь.
— Не понял. Подали реанимацию, как просили. — РП сочувственно вздохнул: — Понимаю ваше состояние. Поедем встречать, машина ждет. Там уже весь генералитет. И высокая комиссия с мухобоем вернулась. Скорбят, что не осмотрели и не приняли после ремонта борт.
— Кому потребовалась санитарная машина?
— Не знаю. — РП отвел глаза.
Крестинин-младший был до такой степени занят своим состоянием и опасением предстать перед генералитетом в непотребном виде, что его душа не выходила за границы собственного тела.
«Уж не батька ли малость покалечился? — подумал он, следуя за РП по рулежной дорожке. — Вечно лезет на рожон!»
Когда РП, а за ним и Крестинин вышли на стоянку, до них донеслось- об этом говорили все, — что борт прошел траверс дальнего привода и шасси выпустились. И посадка не будет представлять особой сложности. Но за штурвалом почему-то второй пилот. Куда делся командир?
— Почему потребовалась медицина? — спросил Крестинин, стараясь стоять лицом к ветру.
— Кому-то плохо. Сердце.
— Кому?
— Кажется, Ивану Ильичу.
«Ну, батька у меня железный человек, — подумал Николай Иваныч. — Не стареют душой ветераны, комсомольцы тридцатых годов. Нет-нет, он не из тех, которые умирают».
Самолет показался над лесом, вот плавно коснулся бетонки — даже дымок не пошел из-под колес — чисто посадил, молодец — и покатился.
— Ну, молодцы! — крикнул кто-то, но высшее командование дулось, не зная, как трактовать авантюру, закончившуюся, скорее всего, благополучно.
Когда самолет подрулил, дверца раскрылась, хотя двигатели еще не выключились, и появился Махоткин. И по его лицу Крестинин почувствовал, что произошло что-то по-настоящему страшное. И его занятое собственным состоянием сердце сжалось.
«Отец!» — догадался он и бросился к выдвигаемому трапу, хотя и понимал, что все, что бы он теперь ни делал, — пустое.
— Задний люк открыт, — махнул рукой Махоткин санитарам с носилками. Там удобнее.
Потом увидел Крестинина-младшего и положил руку на его плечо.
— Так-то, — вздохнул он. — Мужайся, сынок.
Носилки с телом Ивана Ильича проследовали мимо Крестинина-младшего. Лицо старика казалось помолодевшим и пугающе красивым.