И здесь бы в то время их ждали как победителей, спасших огромные ценности. Но в наше время их ждет «втык», крупные неприятности за нарушения всех инструкций и технологий, из которых состояла вся авантюра. Батька и в наше негероическое время нашел место для подвига, такого же бессмысленного, как и в героические тридцатые. Но, в отличие от тех времен, он не кидал ценности под хвост коту, а спасал их; кроме того, пресса нашего времени была занята сотворением народных героев из мелких пачкунов, вчерашних учителей марксизма-ленинизма, умеющих лишь одно — гадить в собственное гнездо.
Отец в любых обстоятельствах был и остается «рыцарем ледового воинства»… А он, его сын, способен повторить разве что подвиг Урванцева ни на что другое он не способен. Ему как герою не хватает простодушия.
Он стал одеваться. Куда-то запропастился носок. Облазил всю комнату, заползал под диван. Не ехать же на работу в одном носке!
Он увидел кроссовки Одессы и в них красные носки. Надел, то есть кое-как натянул чужие красные носки. Во идиотизм! Униформа, золотое шитье и — красные носки.
Его слегка покачивало.
Сунулся в холодильник, взял бутылку пива и осторожно, стараясь не разбудить женщин, вышел на лестничную клетку и с бутылкой в руке бегом-бегом, оставляя ночное безумие в ином измерении.
«Надо сперва домой, — решил он. — Почистить зубы и разыскать японские шарики от запаха. А отец в это время… Ах, как нехорошо все получается!»
Предстоял тяжелый день.
«Нет, домой нельзя — нет времени», — решил он и увидел зеленый огонек такси.
Где умыться? Ладно. На аэродроме. Где отыскать японские шарики? Ведь к прилету «шестьдесят шестой» съедется большой той. Будет и Виктор Павлович ныне всесильный, — пусть решает задачку: казнить героев или оставить их нарушения и самодеятельность без последствий? Как жаль, что закрыты аптечные киоски и мелкая галантерея, — купил бы и зубную щетку, и носки…
У аэровокзала Николай Иваныч снял фуражку, чтобы не привлекать взглядов сверканием капусты на козырьке и эмблемы на тулье, и, подняв воротник плаща, устремился в туалет.
Здесь, в беспощадном свете люминесцентных ламп, он, глянув в зеркало, поразился своему виду — будто после болезни: похудевшее, бледное лицо и мешки под глазами — на вид можно дать все пятьдесят. К счастью, никого из своих не было.
«Как бомж», — подумал он и стал умываться и чистить зубы пальцем.
Пиво оттянуло действие пьянки, но от него, крупного начальника, шел дух, смертельный даже для пролетающих мух. Что ж теперь, весь день молчать? А кто будет давать «ценные указания»? У кого есть эти чертовы шарики? Кто у нас профессиональный алкаш? На первый случай кофе, то есть зерен кофе…