— В темноте все кошки серы. А если у него и были какие-то сомнения, то теперь это не имеет значения.
— В самом деле. Говоря по правде, я считал тебя дурой после того, как ты в Тунисе перессорилась со всеми посольскими бабами.
— Для меня это был урок.
— Все! Ставим точку! Замыто!
Серафимовна (Борисовна) печально опустила свою хорошенькую и всегда аккуратно прибранную головку и о чем-то задумалась.
— Может, ты и прав.
Наугад вытянул листок, исписанный крупным детским почерком, но, сколько ни вглядывался в этот трогательный своей детскостью почерк, не понимал ни слова.
— Почему, почему не послушался «негра» и не записывал рассказы стариков? — заговорил он вслух, переживая наплыв запоздалого раскаяния. — Я даже не знал, как он спасал англичан… Теперь этого никто не расскажет свидетели отошли, — он вспомнил отпевание, — в месте светле, в месте злачне, в месте покойне, отнюдуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание, всякое согрешение, содеянное им словом, или делом, или помышлением, яко Благий Человеколюбец Бог, прости: яко несть человек, иже жив будет, и не согрешит… Ах, какие слова!
Он присмотрелся к исписанному листку, и вдруг до него дошел смысл верхней строки:
«Сыну моему Николаю…»
— О Боже! — вырвалось у него. — Оттуда, что ли?
Он принялся читать шепотом послание:
Сынок, тебе тридцать семь лет,
Потому, дорогой сынок, шлю тебе горячий привет.
Время точно бег жизни считает,
Ярко вижу в этой твоей жизни свет,
Он весь твой путь лучами освещает.
Прими мои поздравления,
В них мои радости и все тревоги,
А твой труд — времени веление
Народом отстоять мир и державу.
Здоровья и бодрости желаю,
Сил в работе, молодости на века,
Тебя бойцом и сыном знаю,
Как ярка делами жизни река.
Обнимаю — отец,
Будь молодец.
Взгляд Николая Иваныча упал на деревянную ученическую ручку с 86 пером, каких теперь, наверное, и в природе не существует. Отец писал, макая в чернильницу-непроливайку — такие также исчезли в вечности, как и героические тридцатые.
И вдруг его глаза наполнились слезами, он уронил голову на стол:
— Отец, отец, как я перед тобой виноват!