Борис Борисыч терпеть не мог беспредельщиков, чьи хари мелькали на экране телевизора, которым они безраздельно владели. А сколько их вне телевизора?
Эх, организовать бы бригаду! Впрочем, говорят, уже имеется бригада из афганцев и чеченцев, которые занялись беспредельщиками. В том числе и виновными в развязывании войн.
* * *
Показалась полоса, перехваченная снежными передувами и занятая полузанесенным самолетом с опущенной плоскостью и вывернутой ногой.
Авиатехники и слесаря торопливо возводили из привезенного бруса сруб под шаровой опорой крыла для домкрата.
Махоткин подумал: «Понятно. Домкратом будут приподнимать плоскость и подсовывать все новые и новые брусья. А на Западе давным-давно придуманы надувные подъемники, которые ничего не весят. Ладно. Ничего».
Он решил оставить свою иронию, за которую успел отсидеть четырнадцать лет. Хотя теперь полная свобода говорить все, что взбредет в голову. Но не дай Бог коснуться серьезного.
Иван Ильич попросил тракториста начать подготовку взлетной полосы.
— Не рановато? — возразил тот по привычке тянуть выполнение любого «ценного указания», так как у нас семь пятниц на неделе.
— В самый раз. Срыть и разгладить то, что намело. — Иван Ильич ткнул ногой снежный передув.
«Похоже, что сразу полетим», — подумал Махоткин.
Сам Иван Ильич нырнул в гондолу шасси, где уже пребывали техники и слесаря. Слышались грохот и слова, не предназначенные для женского уха. Впрочем, женщин здесь и не было.
— А ты чего стоишь? — спросил Иван Ильич второго пилота, который бдительно охранял сумку Махоткина. — Сумку брось в кабину, а сам отыщи штурмана. Пусть берет погоду по трассе и уточняет заправку.
— Слушаюсь.
— А ты чего? Принимайся разжигать печку, грей моторы, а один рукав в кабину.
— Не рано?
— В самый раз. Гляди, сколько снега набило под капоты.
Махоткин усмехнулся тому, что Иван Ильич никому не дает стоять без дела; даже «науке» — доктору и лауреату, оказавшемуся среди зрителей, выдал шланг и показал, как надо сбивать сосульки, наросшие на кромку крыла.
— А ты, — обратился он к Махоткину, — иди в кабину. Там будет тепло. И отдохни перед вылетом.
И Махоткин охотно отправился в кабину, обогреваемую дующим из «печки» горячим воздухом, и занял место командира.
Время от времени он протягивал руку, касаясь тумблеров, кремальер, кнопок и штурвала руления по земле. И в душе мечтал, чтобы командир по каким-то причинам задержался и он тогда смог бы произвести руление по полосе для проверки установки левой ноги.
Он привыкал к расположению приборов и оборудования, чтобы находить все необходимое не глядя. Потом вздремнул под удары молотков, грохот сапог по металлическому полу, тонкое завывание ветра в антеннах и отдаленный треск трактора.