Даже политическое убийство малосимпатичной, но, как говорили, «умной» демократки, которая везла в чемодане полтора миллиона зеленых (откуда? куда? от кого? зачем?), не имело такого всенародного возмущения, как дело «нашего Сени» (так Арсения Басова именовали в «Комсомольце»). «Комсомолец» и другие газеты дали на первой полосе большой портрет задорно улыбающегося Сени.
«Это трусливое и подлое покушение на жизнь независимого журналиста, известного своим мужеством и принципиальностью», — писал коллега Сени. Однако он не удержался от свойственного комсомолу юмора и продолжал, что «подлый убийца хотел сделать из Сени дурачка», для чего «нанес удар по полушарию головного мозга, ведающему логическим мышлением». Но в этом покушении имелась и «другая сторона»: киллер помочился на «нашего Сеню» (или принес банку с собой) — в этом невозможно не видеть «даже невооруженным глазом» политического мотива. Далее голос журналиста обретал, как теперь говорят, железо: «Не выйдет, господа!» И еще. Автор намекал, что знает, откуда тянутся руки и струи этого «трусливого покушения». Но заправилы этого дела пусть не надеются, что нас можно запугать. «Им» (гремел журналист) «все еще неймется, они никак не могут успокоиться», но они «ответят перед судом истории». «И пусть заказчики этого сорвавшегося убийства знают, что их организация, несмотря на разветвленность („особенно вне Москвы“, показывал осведомленность журналист), будет разоблачена и обезглавлена, а непосредственные исполнители понесут заслуженное наказание».
Далее он почему-то громил каких-то шовинистов, что было совсем непонятно: ведь Николай Шовен был масоном и воевал в наполеоновской армии, и весьма героически. Может, и на Сеню напали масоны?
Жизнь «нашего Сени» благодаря усилиям лучших врачей Москвы и Америки теперь вне опасности, но сам он на вопрос следователя, как выглядел убийца, ничего вразумительного ответить не мог и только показывал на собственный подбородок.
— Что? Бородатые? — уточнял следователь, но Сеня говорить не мог и только бормотал: «Быр-быр-быр!» — и улыбался.
Журналист возмущался, почему следователь категорически отказался брать на анализ мочу. То есть не пожелал ухватиться за «ту единственную струю, то есть нить, которую оставил убийца». Капитан Попов потребовал, чтобы журналисты не мешали ему работать, и заявил, что «это» случилось «до того». Коллектив газеты истолковал заявление как непрофессионализм и необъективность, а возможно, и ангажированность.