— И так было всегда?
— Всегда так было! — твердо ответил Койн — И всегда так будет.
— Тут ты ошибаешься, Койн — тихо ответил я, смотря на любопытно посверкивающего глазами Горкхи — Гоблины научились пользоваться своим умом больше двух столетий назад. Да еще как! Вот только платой за приобретенный разум послужило их здоровье. А добродушный нрав сменился на бешеную злобу. И зовутся они больше не гоблинами…, а шурдами. Так вот что им подарил Тарис… или это явилось побочным результатом какого-то в целом неудавшегося эксперимента? Сейчас уже не поймешь, слишком много воды утекло с тех пор… Ладно! Время идет, а мы все о минувшем, да о минувшем, словно нам больше заняться нечем. Для начала я хочу знать, каким образом Горкхи, который оказывается вовсе не шурд, из злобного врага превратился в вашего закадычного дружка, не стесняющегося приворовывать. Затем, мы отправим нашего ничего не забывающего Горкхи спать, и поговорим уже о серьезных вещах. Итак, кто начнет?
— Мы когда прибыли, Горкхи уже без привязи был — поспешно открестился Рикар.
Койн вздохнул, запустил пальцы под шапку, поскреб макушку и лишь тогда начал говорить.
Через четверть часа я понял, что столь быстрая метаморфоза из врага в друга произошла благодаря добросердечности наших детей и женщин. Но больше всех виновата Нилиена.
Когда закончилась последняя осада, после которой мы столь многое узнали от умирающего Квинтеса, события закрутились так быстро, что о плененном гоблине все попросту забыли. Ему наспех остановили кровь, наложили повязку и посадили на привязь в самом темном углу пещеры, поблизости от кладовки Тезки.
Вскоре Рикар отправился на восток к Пограничной Стене, а я, прихватив с собой небольшую компанию двинулся куда глаза глядят, а в итоге оказался далеко на северо-западе, у погребенных в соленой морской воде руин Инкертиала. Все это время Горкхи оказался предоставлен самому себе и тихонько сидел в темной скальной нише, изредка сверкая из темноты глазищами и бормоча под нос что-то неразборчивое. Мужчины давно бы уже избавились от лишнего рта, но помня о моем приказе оставить пленнику жизнь, все же не решились. А заодно и детям наказали гоблина не обижать и лишний раз не тревожить.
Как оказалось, это была первая ошибка из череды последующих. На дворе суровая зима, теплой одежды в обрез и мелкая ребятня оказалась заперта в скучной пещере, в которой они успели изучить каждый закоулок. Тут они и вспомнили о гоблине. Тогда же стало известно имя искалеченного и запуганного пленника — Горкхи. На самом деле его звали иначе, но настоящее имя оказалось настолько труднопроизносимым, что его переиначили в более простое и короткое. Обрадованный общению гоблин не возражал. Он и раньше неплохо лопотал на общем языке, а спустя пару дней проведенных в шумной компании, заговорил абсолютно чисто. В том числе и на гномьем языке.