По утрам до работы Нэш выходил из фургона постоять, посмотреть на лес, где теперь за деревьями стал виден дом Флауэра и Стоуна. Иногда, впрочем, его заслонял туман. В туман стена исчезала, и Нэш долго всматривался в серую пелену, отыскивая в ней контуры серых камней.
Раньше он никогда не думал, что его в жизни ждет великое предназначение. Он всегда жил как все, ни о чем другом не помышляя. Теперь постепенно он приходил к мысли, что всю жизнь ошибался.
Именно в это время Нэш начал вспоминать коллекцию Флауэра: все носовые платки, очки, кольца и прочий дурацкий хлам. Примерно каждые два часа что-нибудь да всплывало в памяти. Нэш не понимал сам себя, не знал, что подумать, и нервничал.
По вечерам перед сном он теперь начал записывать, сколько камней уложил за день. Цифры были для него не важны, однако дней через десять-двенадцать ему стал нравиться сам процесс, и скоро он читал свои записи почти с тем же удовольствием, с каким когда-то читал в утренней газете отчет о боксерских матчах. Поначалу он себе говорил, будто ему нравится вести подсчет статистики ради, но спустя некоторое время почувствовал, что причина глубже, что он будто пытается так отследить свой путь, не дает себе затеряться в прошлом. В начале декабря он уже знал, что это его дневник, его путевой журнал, где цифрами он записал свои самые потаенные мысли.
По вечерам в фургоне он слушал «Женитьбу Фигаро». Иногда, когда начиналась одна из самых красивых арий, он представлял себе, будто это поет для него Джульетта, будто слушает ее голос.
Холод мешал жить меньше, чем он ожидал. Даже в самую плохую погоду, поработав час, он скидывал куртку, а к полудню нередко вовсе оставался в одной рубашке. Меркс, в своем толстом пальто, стоял и дрожал от ветра, а Нэш его почти не замечал. Ему не было холодно, и порой он думал, не жар ли опять у него.
Однажды Меркс предложил брать джип, чтобы перевозить камни. Больше загрузишь, сказал он, и работа пойдет быстрее. Однако Нэш отказался. Мотор тарахтит, сказал он, будет отвлекать. Кроме того, Нэш уже привык к тележке. Полюбил свои медленные с ней прогулки и постукивание колес.
— От добра добра не ищут, — сказал он.
В один из дней на третьей неделе ноября Нэш прикинул, что можно опять выйти в ноль к своему дню рождения, то есть к тринадцатому декабря. Для этого пришлось бы с чем-то расстаться (например, урезать расходы на кормежку, отказаться от газет и сигар), но мысль ему понравилась, и он решил попытаться. Если ничего не случится, он получит свободу ровно в тот день, когда ему исполнится тридцать четыре года. Затея была непростая, однако Нэш, подчинив все одной цели, обнаружил даже, что так легче сосредоточиться на работе.