Теперь каждое утро начиналось у них с того, что они с Мерксом производили расчеты, проверяя и перепроверяя, учитывая каждый минус и каждый плюс, чтобы все точно сошлось. Потому, закончив вечером двенадцатого декабря рабочий день, он точно знал, что назавтра в три часа дня его долг будет выплачен. Однако уходить сразу он не собирался. Он заранее уведомил Меркса, что просит о продлении контракта для того, чтобы заработать себе на дорогу, и поскольку сумма была подсчитана (на автобусы, на самолет в Миннесоту и рождественские подарки), то договор продлился всего на неделю. Выходило до двадцатого декабря. Первое, что Нэш сделает, выйдя отсюда, это сядет на автобус, съездит в Дойлстаун в больницу, и если Поцци там не было, то сразу же обратится в полицию. Возможно, ему придется задержаться на время следствия, но вряд ли это займет больше нескольких дней, думал он, может быть, день или два. При удачном стечении обстоятельств Нэш попадет в Миннесоту в канун Рождества.
Про день рождения Мерксу он не сказал. Проснулся он в странном настроении, а потом чем ближе были три часа, тем на душе становилось тяжелее. Нэш думал, что ему захочется чем-то этот день отметить — посидеть будто бы с зажженной сигарой или, например, хоть просто обменяться с Мерксом рукопожатием, — однако весь день ему вспоминался Поцци, и Нэш, придавленный воспоминаниями, не мог заставить себя встряхнуться. Всякий раз, когда он обхватывал очередную гранитную глыбу, ему казалось, будто он обнимает Поцци, поднимает его и видит близко перед собой бедное, изуродованное лицо, а в два часа, когда счет пошел на минуты, Нэш вдруг принялся думать про тот октябрьский день — последний день работы, как считали они с Поцци, и голова шла кругом. «Слишком мне его не хватает», — подумал про себя Нэш. Ему слишком не хватало Поцци, и он до сих пор не мог даже думать спокойно о том, что произошло.
Лучший способ справиться с собой, подумал Нэш, это ничего не предпринимать, а просто продолжать работать, но ровно в три часа он вздрогнул от странного звука, похожего на пронзительный крик боли или отчаяния, и, когда Нэш поднял голову посмотреть, в чем дело, он увидел Меркса, который махал ему рукой с другого края поля. «Ты это сделал! — услышал он. — Ты свободен!» На секунду Нэш прекратил работать и махнул в ответ, а потом снова склонился над бочкой, заставив себя сосредоточиться на перемешивании цемента. На мгновение ему захотелось заплакать, но только на мгновение, секунды на две, на три, так что, когда подошел Меркс, который хотел его поздравить, Нэш был совершенно спокоен.