С любовью,
Л.
20 февраля
Дорогая Линда!
Я все ждал и ждал от тебя каких-то новостей, тревожась, что ты не выздоравливаешь, что ты все еще больна. Убежденный, что больше не услышу о тебе. Что ты воспримешь эту неудачу в Ламу как то, чем она на самом деле не была: как наказание за нашу любовь.
Я должен снова увидеть тебя. Ты позволишь мне приехать в Нджию? Есть ли такое время, когда Питера там не бывает?
Вряд ли я нормальный человек. Я слишком много курю и тоже слишком много пью. Это, кажется, единственное противоядие. Регина замечает мое безумное состояние, но считает его обычной неудовлетворенностью жизнью. Такое она уже видела раньше и полагает, что это более или менее нормально. Я едва могу разговаривать с ней, да и с любым другим человеком тоже. Я слишком раздражителен; хочу думать только о тебе.
Я работаю. Пишу о тебе. Странно, не о тебе здесь, в Африке, а в Халле. Африку я не понимаю. Когда я что-то вижу (цветущую лобелию, туриста, который устраивает разнос азиатскому лавочнику, гиену, притаившуюся на опушке леса), у меня возникает ощущение, будто я смотрю какой-то странный фильм. Я в нем не участвую. Я не главный игрок. Я зритель. Думаю, это дает мне право критиковать фильм, но я чувствую, что не способен даже на это.
Спасибо тебе за кисийскую каменную шкатулку. Я всегда буду хранить ее как зеницу ока. Полагаю, это намек на ту шкатулку, в которой, как считается, Магдалина носила драгоценные мази? (Вижу, ты провела собственные исследования.) Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы думать, будто этим жестом ты возвеличиваешь мужчин или одного мужчину, поэтому принимаю подарок как символ любви, чем он и является, — я это знаю. Так или иначе, Бог находится в каждом из нас. Не это ли ты хотела сказать?
В отношении Ндегвы планы такие: «накалять страсти», как тут говорят. Ты будешь 5-го в Найроби? Я в любом случае организую приглашение. Будут присутствовать персонажи, с которыми я хочу тебя познакомить, и прежде всего это Мэри Ндегва, только что опубликовавшая первый сборник своих стихов — острых, суровых и очень ритмичных, что мне нравится. Было бы несправедливо говорить, что она извлекла выгоду из всей этой шумихи, но так оно и есть. Мэри, как прочный корабль в бурю, великолепно выдерживает все качки. Если человек выступает против действий правительства, всегда существует опасность разворошить змеиное гнездо. В данный момент она рискует своей свободой. А я рискую выдворением из страны (до встречи с тобой я бы не слишком возражал против этого; теперь же мне пришлось бы настаивать на том, чтобы и ты ехала домой; но ты не смогла бы, да? — до тех пор, пока не закончится срок твоей работы; насколько строго у вас с этим?). Регине очень не нравится, что я участвую в деле Ндегвы. Она называет это неискренним, и она, конечно же, права, хотя я восхищаюсь Ндегвой и мне очень не нравится то, что с ним случилось. Понятия не имею, что я делаю на этом поле битвы. Думаю, что взялся задело, как человек, решивший одеться по последней моде, и тот факт, что, оказывается, чего-то можно добиться, только посещая торжественные приемы, лишь подтверждает мое убеждение. Что важнее: Регина боится, как бы из-за моего участия ее не выкинули из страны или не отобрали грант. Ндегва, который томится в подземной тюрьме, за то что писал марксистские стихи на языке кикуйю, рискует своей жизнью (к политическим заключенным не очень хорошо относятся, а в кенийской тюрьме даже «хорошее» отношение является большим испытанием). Я надеюсь, мы знаем, что делаем.