Он застегивал рубашку, когда услышал, как машина Регины тормозит на пересохшем грунте возле коттеджа. Как же это не похоже на Регину, так опаздывать! Ей понадобится не меньше часа, чтобы привести себя в порядок. Он внутренне подготовился к панике или, по крайней мере, к нытью по поводу ужасной пробки на дороге, в которой она застряла. Дороги пришли в полную негодность, скажет она, на шоссе А1 была пыльная буря.
Но у нее была другая новость.
— Я беременна, — выпалила его жена с порога. Раскрасневшаяся и сияющая, будто, даже находясь в машине, она бежала к нему, чтобы сообщить свое благословенное известие. Регина выглядела просто прекрасно; внезапно раскрытая тайна придала ей такие краски и вызвала такую радость, каких он не видел в буквальном смысле годы. — Окончательные результаты будут не раньше пятницы, но доктор Вагмари считает, что я на третьем месяце.
Томас стоял, пораженный.
Его вселенная треснула, и в эту трещину из резервуара, который до сих пор он считал своей жизнью, своей сущностью, своей душой, хотя в существовании последней и не был до конца уверен, устремился поток. Утрата, физическое ощущение утраты было опустошительным и абсолютно полным. И вместе с тем оно странным образом утешило, как по- настоящему грустная мысль. Он не мог ни двигаться, ни говорить, даже зная, что молчание непростительно, не будет прощено никогда. И в этой тишине Томас почувствовал, как внутри него поднимается крик, безмолвный стон, разрывая его, уничтожая в один миг это странное утешительное ощущение, замещая его беззвучным воплем. Его жизнь кончена. Вот так просто. Как раз в тот момент, когда зарождается новая жизнь.
— Да что с тобой такое? — спросила Регина, возможно услышав слабое далекое эхо его беззвучного крика. — Что ты там стоишь?
— Я… — Слова покинули его. Его организм, пытаясь спасти себя, постепенно отключался.
— Ты потрясен?
Он по-прежнему не мог двигаться. Двинуться — значило продолжать другую жизнь, жизнь, которая будет после этой. Как же это чудовищно, что именно столь радостная новость приносит такую боль.
— Да, — выдавил он.
Этого, очевидно, было достаточно. Регина кинулась, чтобы обнять его, окаменелую статую, и его руки — неуправляемые придатки, ответили чем-то похожим на объятие.
— О, я тоже потрясена! — воскликнула она. — Я никогда не думала. О Боже, разве это не чудо?
Его рука машинально похлопала ее по спине.
— Это то, чего мы так хотели всегда, — сказала она, прижимаясь лицом к его плечу и всхлипывая.
В его глазах неожиданно тоже появились слезы, приведя его в ужас, и он попытался подавить их миганием. Слезы казались предательскими, совершенно неуместными в этот момент. Хотя Регина могла неправильно понять их, принять за слезы радости.