Линда!
Мне нравится О’Нил, но это ерунда. Конечно же, мы можем влиять на вещи, которые делает с нами жизнь. Я предпочитаю вот этот отрывок: «Я опьянел от красоты и ее песенного ритма и на какое-то время потерял себя — потерял свою жизнь. Я был свободен! Я растворился в море, стал белыми парусами и летящими брызгами, стал красотой и ритмом, стал лунным светом, кораблем и высоким звездным небом! Я находился вне прошлого и будущего, я был частью покоя, единства, неистовой радости, частью чего-то большего, чем моя жизнь или жизнь Человека, — частью самой Жизни!»
Это получше, правда?
Господи, какое же нудное это занятие.
Линда!
Мне очень нравится свитер, который на тебе сегодня. На четвертом уроке ты сводила меня с ума.
Томас!
Спасибо. Это свитер Эйлин.
Линда!
Что ты делаешь в эти выходные? Я вынужден ехать в Киллингтон[67] — кататься на лыжах. Мне не хочется ехать, потому что это означает четыре дня без тебя. Что же со мной происходит?
Томас!
Я должна работать все выходные. На лыжах я никогда не стояла.
Линда!
Сегодня вечером хоккейный матч. Ты придешь?
Хоккейный матч кажется Линде отвратительным. Хоккейная арена воняет потом и пивом. Под ногами — снежная каша. Она сидит на открытой трибуне в пальто и свитере, спрятав руки в карманы, и все равно дрожит.
Постоянный грохот оглушает. Выкрики и возгласы, пьяная болтовня, стук шайбы и шорох коньков на льду эхом отдаются на стадионе, словно изрытом пещерами. В воображении она слышит и другие звуки: удар клюшки по ноге, глухой стук падения, когда коньки выезжают из-под игрока, треск каски, бьющейся о лед с силой кнута. Линда вздрагивает снова и снова. Толпе все это нравится.
Она не узнает Томаса, когда он выходит на лед. В защитных накладках его плечи и ноги кажутся огромными. Он напоминает великана. Очертания головы скрыты каской. Таким Томаса она никогда не видела и не могла даже представить: согнувшийся, клюшка выставлена, ноги пружинят, движения плавные, как у балерины, ловкие, как у чечеточника. Томас играет агрессивно. Не зная правил, она с трудом следит за игрой. Иногда даже не понимает, что забили гол, пока не слышит рева толпы.
В этот вечер возникает неизбежная драка. Сегодня — из-за умышленной подножки, после которой Томас падает на лед, распластавшись на животе. Он мгновенно встает, подбираясь, как паук, вонзая кончики коньков в лед, и тут же набрасывается всем телом на игрока, который это сделал. Линда, ходившая в школу с девочками и монахинями, до этого никогда не видела драки, никогда не видела сбивающих с ног ударов, рывков, яростных пинков. Драка длится всего несколько секунд, но как будто возвращает в минувшие столетия, напоминая бой гладиаторов. Томас отмахивается от рефери и направляется на скамейку запасных отбывать наказание. Каску он держит в руке, волосы торчат вперед. Он останавливается прямо перед проволочным ограждением, принимая наказание как должное.