Томас смотрел, как она уходила, и вся кровь в его жилах рвалась к ней.
Он нагнулся, чтобы взять корзину Регины. Чтобы чем-то занять себя, чтобы скрыть пустоту внутри. Регина молчала, пока они шли мимо лотков на улицу, в полуденное солнце.
— Роланд и Элейн приглашают нас на ужин, — сообщила она.
Роланд, начальник Регины, был козлом, но Томас испытал облегчение, узнав, что будет вечеринка. Он подумал, что не вынесет долгой ночи в коттедже вместе с Региной. Только не в эту ночь.
— Не та ли эта девчонка, с которой ты встречался в школе?
Он старался говорить небрежным, даже скучающим голосом:
— Пару месяцев.
— Это с ней ты попал в какую-то аварию?
— Она была в той машине.
Регина понимающе кивнула.
— Теперь я вспоминаю. Ты мне рассказывал.
Томас поставил корзину в багажник. Он открыл дверь со стороны водителя и скользнул внутрь. Сиденье было таким горячим, что он чуть не обжегся. Мальчишка смотрел на него, ожидая чаевых. Томас опустил окно, и мальчишка немедленно получил свое.
Регина устроилась рядом с ним.
— Блондинкам нельзя так много быть на солнце, — проговорила она. — Ты заметил, как она разрушает свою кожу?
Он стоял на веранде Роланда с бокалом «Пиммза»[28] в руках и его переполняло чувство, которое, судя по давнему опыту, было, вероятно, радостью. Чувство это доходило до самых бедер. В начале вечера, среди сумбура прохладных, ничего не значащих фраз («Роланд, ну разве американцы не забавны: в чем они ходят?» — «А мне вот это платье нравится!»), он почувствовал, как его внимание понемногу занимают, забирают против его воли.
И поэтому отыскал убежище на веранде, куда пока еще никто не вышел.
Он знал, что влюбился. Если, конечно, он не был влюблен всегда. С того самого дня в 1966 году, когда на пороге класса появилась девочка в серой юбке и белой блузке. Словно все эти годы его просто отвлекало что-то другое или он устал любить одни воспоминания. А теперь, вопреки всему, его вернули в нормальное состояние. Не напомнили ему, а возродили. Как слепой человек, который когда-то видел, учится жить в новом состоянии, приспосабливается к своей темной вселенной, а потом, годы спустя, когда к нему чудесным образом возвращается зрение, узнает, каким прекрасным был когда-то его мир. И все это только из-за невероятной встречи и обмена десятком фраз, которые сами по себе были маленьким чудом.
Веранда выходила в сад гибискусов и луноцветов, причем луноцветы давали радужный отблеск от висевших на деревьях зажженных фонарей. На экваторе солнце заходит в шесть в любой вечер года; свет гаснет мгновенно, не тускнея постепенно, и это обстоятельство несколько расстраивало Томаса. Ему не хватало медленного угасания летнего дня, и даже рассветов он почти никогда не видел. К своему глубокому изумлению, он скучал также и по снегу, иногда снег снился ему по ночам. Сейчас на уровне его глаз было увешанное плодами дерево авокадо — так близко, что можно было перегнуться и сорвать одну из этих чешуйчатых зеленых груш, — и он вспомнил, что попробовал авокадо, только когда пошел в колледж, потому что на пуританском столе его матери этот плод считался слишком экзотическим.