Многие из писательской элиты имели в Переделкино бесплатные комфортабельные дачи, построенные для них советским правительством. Это была «подкормка» инженеров человеческих душ, как их назвал Сталин. За подкормку многие из них прославляли Сталина и советскую власть. Но были и такие, кого не смогли заставить кривить душой.
Чуковский был один из них. В мои приезды он рассказывал о гонениях на него. В конце 1920-х годов правительство заставило его написать письмо великому русскому художнику Илье Репину в Финляндию. Репин презирал советскую власть, и Чуковский должен был уговорить его вернуться в Россию. Он был его близким другом, редактором его мемуаров «Далекое близкое» и даже был с ним на «ты». Но Чуковский и сам тоже не любил эту власть. Под страшным нажимом он вынужденно написал Репину о «великом прогрессе» и рекомендовал ему вернуться. Но вслед за этим он написал другое письмо и тайно передал с верными людьми: «Ни в косм случае не возвращайся». Репин не вернулся, но, когда умер в 1930 году, его архив передали в Советский Союз. Среди многих бумаг в нем нашли то второе письмо Чуковского. Тогда его вызывали на допросы, угрожали и надолго перестали печатать.
Вторая волна немилости накрыла его после опубликования детского стихотворения «Тараканище». Про таракана он написал — «страшный и усатый». Может показаться странным, но в то время этого было достаточно, чтобы власти заподозрили в описании намек на Сталина. После этого Чуковского совсем не печатали еще много лет.
Настоящее имя Деда Корнея, как его звали за глаза, было Николай, и отчество тоже было выдуманное. Он был незаконнорожденным сыном русской прачки по фамилии Корнейчук. Отец его, из богатой еврейской семьи, никогда не помогал его матери. Талантливый сын сам пробил себе дорогу в журналистику и стал известен уже в двадцать лет. Псевдонимом он избрал начальные буквы фамилии матери КОРНЕЙЧУК и добавил «овский».
Однажды он рассказал мне очень интересное наблюдение о быстротечности жизни:
— Выхожу к себе в сад, вижу — маленькая девочка качается на низкой ветви яблони. Я говорю: «Девочка, как тебя зовут?» — «Танечка». — «Ты, Танечка, яблоки любишь?» — «Люблю». — «Знаешь, яблоки дает эта яблонька. Ты качаешься на ветке и можешь ее сломать. Тогда яблонька не станет давать яблоки. Танечка, ты бы лучше слезла с ветки». — «Хорошо, дедушка, я слезу…» Вот проходит немного времени, выхожу опять в сад, вижу — маленькая девочка качается на ветви яблони. Я говорю: «Танечка, ты яблоки любишь?» — «Люблю». — «Танечка, ты бы лучше слезла с ветки, а то сломаешь ее, и яблонька на станет давать яблоки». — «Хорошо, дедушка, я слезу. Только я не Танечка, я Анечка. А Танечка — это моя мама…»