После долгого ожидания и многих отказов отец как-то раз сказал, что хочет написать письмо на имя Сталина и попросить его помощи. Говорили, будто бывали такие примеры и реакция на письмо Сталину бывала положительной — люди добивались своего. Отец обдумывал эту идею несколько недель, она нравилась ему все больше, нам с мамой тоже, да и не было другого выхода. Но в то же время мы взвешивали возможные последствия такого высокого обращения. По слухам, положительных результатов было меньше 10 процентов. А отрицательные результаты могли быть весьма неприятны: начальники поменьше не любили, когда через их головы обращались выше. Особенно — так высоко!
Мы понимали, что сам он вряд ли даже узнает про письмо, не то что прочтет. Письмо будут читать какие-то мелкие чиновники его секретариата. Но вдруг!.. И вообще сама по себе идея общаться с самим великим Сталиным казалась почти кощунственной. Хоть советская система не признавала религии, но Сталина она вознесла так высоко, как возносили только богов. А с Богом, как известно, могли беседовать только библейские пророки Авраам и Моисей, беспокоя Его своими мирскими делами. Я во всяком случае не решился бы написать Сталину, что мне нужно оставаться с Розой наедине.
После долгих обсуждений в один воскресный день мы наконец тихо сели втроем за наш единственный стол. Мы не хотели привлекать внимание соседей к такому «святому» делу. Отец разложил специально приготовленную плотную бумагу, которую где-то для этого достал. Пишущей машинки у нас не было (это была большая и дорогая редкость), поэтому отец собирался писать чернилами. У него был хороший почерк, но для такого случая надо было особо четко выводить каждую букву. Тщательно выводя, он написал:
«Дорогой Иосиф Виссарионович! Я обращаюсь к Вам с личной просьбой…» Отец был напряжен — момент слишком серьезный. Но мы с мамой слегка над ним посмеивались.
После первой фразы он остановился и задумчиво спросил:
— Может быть, лучше не писать «дорогой»? Это звучит чересчур фамильярно.
Мы втроем стали продумывать другие варианты. Мама предложила:
— Напиши — «Дорогой и великий Иосиф Виссарионович».
Я возразил:
— Нет, это звучит как-то странно — «дорогой и великий». Не годится.
— А как же? — растерянно спрашивал отец. — Может, написать, как ему официально пишут письма коллективы колхозников в газетах, — «Великому Учителю и другу всех народов», а? Эта формулировка принята и очень популярна.
— Нет, для письма с личной просьбой это не годится.
— Да, вот задача — как лучше обратиться?.. — вздыхал отец. Ему, который решительно делал тысячи сложных хирургических операций, теперь было невозможно решиться.