— Где сшиб? — спросил Грех, не сводя с Лыкова взгляда.
— Здесь близко! Не выезде из города! Возле объездной! — и Лыков махнул рукой сначала в одну сторону, потом в другую, никак не соображая, где мы находимся.
— Он жив? — все допрашивал Грех.
— Не знаю! Дышал! — отрывисто ответил Лыков, оглядываясь на Буца, словно тот мог подать знак, кивнуть.
Шорох беззвучно прошел к машине.
— А на хер ты уехал с места? — спросил Грех.
— Ты дурак? — почти беззвучно проорал Лыков. — А чего, вызвать милицию? Или оставить его на дороге?
— И оставил бы! — сказал Грех уверенно.
— Не знаю, может, к отцу? — спросил Лыков. — Папка мой посмотрит его?
Грех медленно озирался по сторонам со странной и болезненной гримасой на лице — так он раздумывал.
Открывший правую дверь «восьмерки» Шорох вдруг негромко подал голос:
— Он, типа, умер.
Никто не двинулся с места. Лыков переводил взгляд с меня на Греха.
— Точно? — наконец, спросил Грех.
— Сердце не бьется, — спокойно ответил Шорох.
Пошарив в карманах, я нашел лыковские сигареты.
«А ведь я тоже совсем не волнуюсь», — подумал, медленно и со вкусом закуривая.
«Ха! — с натуральной брезгливостью усмехнулся я сам над собою, — Да потому что Лыков угробил человека, а не ты! Ничего тебе не грозит! Но посмотрел бы я, когда б на месте Лыкова стоял сейчас ты сам…»
— Идет кто-то, — сказал Грех.
Шорох закрыл дверь со стороны Буца, легко обошел машину, захлопнул вторую — и мы, не сговариваясь, схоронились в ближайший подъезд.
Я стоял крайним, долго смотрел в щелку, пока не увидел Гланьку — даже отпрянул лицом от неожиданности.
Она прошла было мимо «восьмерки», озабоченная чем-то, но потом остановилась — хорошо хоть с левой стороны — и внимательно посмотрела на машину.
Я тут же вышел на улицу.
Грех пытался поймать меня за рукав, шепча: «Куда ты, бля?», — но я выдернул руку.
Гланька перевела взгляд на меня.
— Ты что тут? — спросила удивленно.
Я пожал плечами.
— А ты? — поинтересовался глухо.
— Где Буц, не знаешь? — спросила она чужим, неприятным голосом. — Мне сказали, что он ушел куда-то в эту сторону…
— Это ж твой Буц, — ответил я. — Может, он у тебя дома. Ты же с ним спишь.
Гланя несколько секунд смотрела мне прямо в глаза.
— Я всем вам даю от силы, — раздельно сказала она. — И только ему — от слабости.
— Да тебе показалось, Гланя, — сказал я, вдруг озлобившись и забыв про все на свете. — Что в нем за сила? Нет ее, не было никогда!
— Это вы там орали ему в окно, чтоб он варежки надел и шел на улицу? — спросила Гланька презрительно. — Благодари, что я его не пустила — он бы зарыл вас всех! Он вас зароет!