В одну секунду они сцепились и, с тяжелым стуком мясных оледеневших туш, перекинулись через невысокий забочик вдоль тротуара.
Лыков, не глядя на них, шагнул к своей «восьмерке», судорожными движеньями извлекая из кармана ключи.
— Куда, Лыков? — окликнул я, внезапно найдя воздух — он был тут же, у лица, порубленный на корявые осколки.
Лыков, не отвечая, уже садился на свое место.
Я открыл, шарахнув о забор, дверь со стороны Буца — упала с колена его рука, но сам он остался сидеть на месте.
— Куда? — повторил я, нагнувшись в салон.
Лыков уже включал зажигание.
Присев, я сдвинул рычаг пассажирского кресла — и сдвинул Буца максимально назад. Потом, через него, наступая одной ногой Буцу в пах, другим коленом на рычаги скоростей, на ляжку Лыкова, ввалился в салон и протолкнул себя на задние сиденья.
С трудом находя там место своему телу и один раз случайно ухватив Буца за омерзительное его лицо, я заметил, как Грех и Шорох все еще кувыркаются в грязном снегу.
Лыков, газанув, стремительно сдал задом и в первом же проулке вывернул в сторону дороги.
— Выкину его на том же месте, и все! — сказал Лыков, крутя руль.
— Подними кресло — неудобно тут! — крикнул я сзади.
Лыков нагнулся, нашел рычаг, Буца вернуло в сидячее положение, причем он с размаху ударился головой о бардачок и завалился набок. Машина тем временем едва не въехала в столб.
Я сдвинулся, заняв место ровно посередине сидений, и присмотрелся к Лыкову — у него, показалось мне, было совершенно невменяемое лицо.
— Где же? Где же это? — повторял Лыков, неустанно всматриваясь в дорогу и посекундно оглядываясь, — не проехал ли он место аварии.
— Выкинешь, и дальше что? — спросил я.
— Оставлю… как было!.. — ответил он; голос звучал, как у человека, пребывающего в полузабытьи.
— Тут! — неожиданно остановил себя Лыков и дал по тормозам — нас, на мартовской наледи, немного вывернуло влево, в сторону встречки, но не критично.
Машина заглохла.
Эта секунда тишины длилась очень долго.
Я успел заметить идущую на хорошей скорости по встречной фуру и не испугаться ее — она легко проходила мимо нас, чуть приняв в сторону.
Оглянувшись, я успел рассмотреть другую фуру, как метеорит ниспадающую на хрупкую белую «восьмерку», резко вставшую посередь ее пути.
«Утро понедельника, — подумал я спокойно, заваливаясь набок, чтоб мое тело сберегалось водительским креслом. — Фуры идут со складов за грузом, торопятся…»
Когда раздался удар — куда-то в зад или в бок «восьмерки», — меня вдруг окатило ослепительное чувство невыносимой бредовости ситуации, в которой я никак, никогда не должен был оказаться. Будто бы я прочитал свое имя, написанное со страшными орфографическими ошибками.