На террасе появилась Патриция, удивленно спросив:
— Почему он удирает? Полковник произвел впечатление весьма изысканного человека, когда интересовался вами. Настоящий джентльмен, таких нынче едва ли встретишь.
— Пошел он к черту, твой приятный джентльмен. Он собирается поживиться за наш счет. Если он окажется прав, то я уже никогда не покатаюсь на водных лыжах в Майами и не поохочусь на львов в Кении. А ты так и останешься бедной вдовой.
— Я знаю очень хорошее средство от головной боли, — сказала Патриция заискивающе, но сразу же умолкла.
Перед террасой появилась тощая женская фигура. На ней была серое, закрытое до шеи платье и надвинутая на лоб черная соломенная шляпа, а на ногах высокие ботинки на шнуровке, как будто эта дама собиралась начать восхождение на вершину Эвереста.
Не успела Дороти спросить, что угодно этому страшилищу, как та исторгла пронзительным голосом:
— Это замок Карентин? Я Стелла Грэди, наследница сэра Роберта Торпа.
Дороти пристально взглянула на пришелицу и, покачав головой, ответила:
— Нет, это не замок, это сумасшедший дом Карентин, частная лечебница для особо тяжелых больных.
Увидев, что глаза Стеллы Грэди расширились от страха и в них промелькнула искорка недоверия, Дороти хладнокровно продолжала:
— Наши пациенты относятся к числу состоятельных людей лучших слоев общества и представляют собой особо тяжелые случаи: 70 процентов — убийцы, 20 процентов — нарушители нравственности и морали, 10 процентов — садисты и 1 процент — содомиты. Мы вынуждены напяливать на них смирительные рубашки и затыкать рты кляпом. Поэтому их не видно и не слышно, но иногда кто-нибудь вырывается, и уж тогда… Вон там за углом находится кладбище, треть свежих могил — это наш персонал. — Войдя в раж, Дороти спросила у Патриции: — Сестра Патриция, вы уже проверили, получил ли сегодня лорд Ганингем инъекцию морфия и шампанское? — Обращаясь к Стелле Грэди, Дороти продолжала: — Он откусывает у своих спящих подруг пальцы на ногах.
Грэди, не дослушав до конца, помчалась прочь так, как будто ей угрожала смертельная опасность, и мгновенно скрылась.
Дороти взглянула на часы.
— Через четверть часа станет известно, кто в самом деле сошел с ума, эти двое или я.
Патриция, восседавшая на плетеном стуле, кивнула в знак согласия, решив, что все, что несет Дороти, — это результат прошедшей ночи. Может быть, еще удастся исцелить Дороти.
Светило солнце. Нежно щебетали птички. В траве прыгали кузнечики. Распускались бутоны. Но темная власть наследства заманивала в свои сети еще одну жертву.
— Взгляните, еще кто-то идет, — прошептала Патриция.