Внезапно он понял, что его смутило: не было слышно привычного журчания воды в фонтане. Может, пока он отсутствовал, по какой-то причине отключили воду? Но потом он заметил, что на привычном месте нет метлы, — он обычно оставлял её прислонённой к стене дома. Сомнений не оставалось: кто-то чужой побывал у него. Неужели обокрали? Он бросился к входной двери — заперта и никаких видимых повреждений, — трясущимися руками открыл замок и вошёл внутрь. Дом был одноэтажным, так что он сумел быстро всё проверить: картина кисти Петера Даля на стене над диваном в гостиной, гравюра Цорна тоже не тронута, равно как и столовое серебро, и коллекция монет в ящике комода.
Гуннар снова вышел на улицу и тут же увидел, что метла стоит у стенки сарая, куда он не имел привычки ставить её. Осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, он подошёл к сараю — вдруг он спугнул злоумышленника и тот прячется внутри? Поскольку калитка в заборе всегда была на замке, он иногда оставлял дверь сарая незапертой. Он весь напрягся и старался передвигаться как можно тише. Кражи со взломом случались в округе крайне редко, сам Амбьорнсон ни разу за все годы, что жил здесь, не столкнулся с этой бедой. Только бы не какой-нибудь обкурившийся наркоман, уж они-то на всё способны! Гуннару случалось наблюдать за ними, когда они в хорошую погоду валялись вместе с алкашами на траве у крепостной стены. Он опасливо поднялся по ступенькам, но не до самого верха, а ровно настолько, чтобы дотянуться до ручки и медленно потянуть её вниз. За дверью что-то было, он чувствовал это, но отступать уже поздно. Затаив дыхание, он открыл дверь.
Падая навзничь, Гуннар не сразу сообразил, что за большой окровавленный предмет вывалился на него, когда дверь сарая распахнулась. Но когда на него уставились мёртвые глаза лошадиной головы, он издал истошный вопль.
Склонившись над раковиной, он тщательно мыл руки, начав с ладоней и постепенно продвигаясь выше, к локтям. Натирал кожу мылом и скрёб её щёткой так, что сначала она покраснела, потом стало щипать и образовались ранки, из которых пошла кровь, но он уже не чувствовал боли. Вода еле текла и была довольно прохладной. Ему всё нипочём, так и должно быть. Ему нравилось наблюдать, как капли крови растекаются по нержавейке. Затем он так же грубо отдраил грудь, живот, ноги и плечи.
Каждый раз он обязательно возвращался сюда. Это место было началом начал, отправным пунктом, средоточием его жизни. Здесь настоящее встречалось в крепком рукопожатии с будущим и бесстрашно смотрело в глаза прошлому. Только в этом доме, где все фрагменты его существования сливались воедино, он мог найти покой.