— А ты, как будто, не догадался — тайная стража, конечно. Всё-таки вычислили мы тебя, Седой. Пока ты убивал бандитов — ты был нам неинтересен — даже полезен. Но когда ты влез ко второму лицу государства…тут ты, братец, погорячился… вообще — ты хорошо замаскировался, молодец…но всё-таки наследил немало. Особенно, твоя трость…вот по ней тебя и вычислили — много ли людей, которые могут положить несколько здоровых молодых людей, будучи хромыми инвалидами? А в доме канцлера, во дворе, в угольном сарае — следы от трости! Ты считал всех идиотами, что ли? Пора и ответ держать — горбоносый победно усмехнулся, а я лихорадочно думал: живыми не оставят. Канцлер списал на мой счёт огромную сумму, превышающую то, что я взял, в несколько раз, а значит — свидетели ему не нужны. Время идёт — но сотовых телефонов и автомобилей тут нет, значит — помощь придёт не раньше, чем через полчаса…думай, Витька, думай. Мой мозг был холоден, как компьютер — я видел, как упивается своим удовольствием поймавший меня сыщик тайной стражи, как они расслабляются, видя мою потерянность и смятение…меч я бросил…ну что можно ожидать от загнанного в угол калеки?
— Девчонка хорошая у тебя…была, долго держалась — горбоносый с усмешкой посмотрел на меня — всё не хотела рассказывать о тебе. Но потом всё-таки рассказала…
У меня заледенело внутри…несчастная девчонка — это я, своими действиями навлёк на неё беду…ну что за чёрт — как только я тут появился, вокруг меня одни смерти — похоже я приношу людям несчастье…
Отбросив все мысли, сосредоточился на том, что надо выбраться живым — а там и подумаю — как они на меня вышли и как им воздать по заслугам.
Я поставил локти на стол, напротив сидевшего горбоносого, взял свою голову в руки и стал растирать виски, всем видом показывая, как мне плохо и как я слаб. Руки всё ближе подбирались к затылку…я выхватил метательный нож из чехла, нашитого на куртку сзади, у воротника и одним резким движением метнул его в державшего Марасу человека, затем перегнулся через стол, рванулся к горбоносому и согнутыми костяшками пальцев ударил его в переносицу, сломав его великолепный нос и залив кровью дубовые доски. Он упал навзничь — скорее всего уже мёртвый и ещё оглушённый, я взял его за голову и с треском позвонков выдернул голову вверх и влево. Его напарник лежал на полу, с ножом в левом глазу — пока что всё было закончено.
Тётушка сидела ошеломлённая, с белым мертвенным лицом, я подошёл к ней:
— Тётушка — нам надо уходить!
Она с трудом разжала губы:
— Куда уходить? Здесь мой дом! Куда я пойду!?