Гицэ вошел в комнату не сразу.
Сойдя с коня, он подумал, что надо дать ему сена, стереть с него пот и накрыть попоной; когда со всем этим было покончено, он еще немного задержался в дверях конюшни, чтобы собраться с мыслями, потом снял шляпу, трижды перекрестился и направился к корчме.
Войдя, он запер за собой дверь, а ключ швырнул в угол.
Ана вздрогнула всем телом, выпрямилась, сделала шаг назад и, задыхаясь, проговорила:
— Я не хочу умирать, Гицэ!.. Не хочу умирать! — повторила она громко и упала на колени к его ногам. — Делай со мной что хочешь, только не убивай!..
Гицэ отшатнулся от нее, потом, наклонившись, взял голову жены обеими руками и поглядел ей в глаза отсутствующим взглядом.
— Не бойся, — сказал он, растроганный. — Ты знаешь, что дорога мне, как свет очей моих. Я не стану тебя мучить, убью, как убил бы своего ребенка, чтобы избавить его от палача. Испустишь дух и не почувствуешь!
— За что ты хочешь убить меня? — воскликнула она, цепляясь за его рукав. — В чем я провинилась перед тобой?
— Не знаю, — ответил он. — Чувствую одно: что-то оборвалось у меня в душе, и я не могу больше жить, не могу и тебя оставить в живых без меня. Сейчас, — продолжал он, помолчав, — даже не глядя на твое лицо, я вижу, до чего я худо поступил, когда, как последний подлец, бросил тебя в его объятия, чтобы только отомстить ему. Если бы он был сию минуту здесь, я, может быть, и не убил бы тебя!
Ана поднялась с колен и посмотрела на Гицэ так, словно только что очнулась от сна.
— Куда ты уезжал? — спросила она.
— Я ездил за Пинтей, чтобы вместе с ним захватить Ликэ с его поясом, который набит золотом, что похищено у арендатора. Это от него я получал банковые билеты с метками, которые ты узнала.
— Гицэ, Гицэ, почему ты вовремя не сказал мне об этом? — воскликнула она глухим от рыданий голосом, обнимая мужа обеими руками.
Снаружи послышался крик филина, и снова наступила тишина.
Зарыдал и Гицэ. Потом он прижал Ану к груди и поцеловал ее в лоб.
— Бог не вразумил меня вовремя, — сказал он и внезапно повернулся к двери.
Снаружи послышались шаги, и немного погодя кто-то попробовал открыть дверь.
— Пинтя с жандармами! — прошептал Гицэ, вытаскивая из-за голенища нож. — Перекрестись, Ана, перекрестись!.. Времени не остается!..
— Сюда! Убивают!.. На помощь!.. — крикнула Ана, борясь с мужем. — Ко мне, ко мне!..
Когда сорванная с петель дверь упала и на пороге появился Ликэ с Рэуцем и Пэуном — Ана лежала распростертая на полу, грудь ее была залита теплой кровью; а Гицэ, надавливая на нее коленом, все глубже вонзал нож, добираясь до самого сердца.