— Левый борт — весла суши!
Гребцы дружно навалились на вальки, подымая лопасти весел. Капли воды, падающие с концов весел, звонко щелкали по поверхности воды.
— Оба борта — греби! — заревел капитан.— Эй, рулевой, видишь сушу прямо по носу?!
— Вижу…— донесся с кормы голос рулевого.
— Держи прямо на нее!
«Дум-м… Дум-м… Дум-м…» — бил барабан, точно раздавались удары огромного сердца. «Дракон» устремился к новой цели.
— Ты очень рискуешь,— Соня пристально смотрела на капитана.
— Я рискую всю жизнь,— ответил тот.
— Надо же, и до сих пор живой…
— А это уж потому, что я никогда не рискую глупо! — Капитан громко расхохотался.
— Эй, храбрецы мои! — заорал он, резко оборвав смех.— Та земля, к которой мы сейчас плывем, заселена славными вояками. Они могут стать неплохими союзниками для нас, а уж врагами — так и вовсе замечательными!
Ваниры радостно взревели. Эти воины считали, что смерть в бою почетней и гораздо предпочтительней, чем смерть в постели, а для каждого человека час смерти, как и час славы, заранее предопределен богами. Кроме того, ваниры верили в то, что существуют люди, которым судьба благоволит во всех их начинаниях. Именно таким счастливчиком считался Грейп Крысиный Нос — это был четвертый поход под его руководством, причем из предыдущих трех он возвращался почти без потерь и с богатой добычей.
Один из гребцов вдруг запел хриплым голосом, а вся команда подхватила припев в такт барабану.
Вижу я берег далекий, над ним — островерхие крыши, Это — дворец короля, богатого короля! С борта на берег спущусь и во дворец войду я, Золото я возьму, много золота я возьму! Вот и солдаты бегут, пусть нападают солдаты, Руби их, мой меч, руби, пей их теплую кровь!
— Да, я вижу, вы — действительно настоящие волки,— задумчиво сказала Соня капитану.
— Верно,— кивнул Грейп.— Белые Волки с севера. Самые сильные и опасные из всей волчьей породы.
* * *
Расстояния на море велики и преодолеваются они медленно. Весь остаток дня ушел на путь к острову, а он все еще маячил далеко впереди. Жизнь на корабле, посреди открытого моря, однообразна и тосклива. Вокруг — лишь волны до самого горизонта, да наверху — перевернутая чаша неба. Лишь изредка мимо корабля пролетит любопытная чайка, крикнет пронзительно и умчится прочь. Море оставалось пустынным. Даже дельфинов, так любящих сопровождать корабли, не было видно. Осень… Погода была неустойчива: то солнце проглядывало сквозь облака, то влажная морось повисала в воздухе, затягивая горизонт, пряча горную вершину, к которой устремлялся корабль.
Ближе к вечеру поднялся устойчивый юго-западный ветер, позволявший идти под парусом. Барабанщик положил свою колотушку, но еще довольно долгое время назойливый ритм продолжал звенеть в ушах людей. Мачта «Морского Дракона» имела более двадцати локтей в высоту. Через блок, укрепленный в верхней ее части, был перекинут канат, один конец которого крепился к длинному рею, уложенному сейчас вдоль палубы, а второй тянулся к большому вертикальному вороту, служившему для подъема и спуска паруса, выборки якоря, подъема на борт тяжелых грузов и прочих работ, при которых требовались большие усилия. Несколько человек навалились на толстые деревянные рукояти, и ворот, пронзительно скрипя, завращался. За этот высокий, резкий скрип моряки называли такие вороты «плакальщиками». Рей, почти такой же длинный, как и сама мачта, медленно пополз вверх, увлекая за собой четырехугольный парус с широкими вертикальными полосами, желтыми и красными. Выбрав канаты, рей развернули наискось, слева направо, потому что ветер дул с юго-запада, а путь корабля лежал почти прямо на север.